Статья посвящена анализу различных аспектов правовой регламентации права собственности на затонувшее имущество, пребывающее в границах территориальных вод Российской Федерации. Рассматриваются такие области применения правил, регламентирующих право собственности на затонувшее (затопленное) имущество, как предмет регулирования отношений собственности на затонувшее имущество и географическая расстановка в отношении морских пространств. Аргументируется целесообразность присоединения Российской Федерации к Международной конвенции об удалении затонувших судов 2007 г., которая регламентирует универсальный механизм страхования ответственности за удаление затонувших судов. Сделан вывод о необходимости учета российскими судами судебной и арбитражной практики разрешения споров, вытекающих из применения унифицированных норм, которая накопилась в государствах — участниках международных договоров по морскому праву. Выявлены многочисленные правовые пробелы в специальной правовой регламентации права собственности на затонувшее имущество, которые предлагается устранить путем законодательного восполнения. Обосновывается необходимость определения четкого порядка удаления, уничтожения затонувших объектов, способов реализации прав лиц, случайно поднявших затонувшее имущество, а также рассмотрения вопроса, касающегося затопленных кораблей и судов, который играет большую роль в охране и защите окружающей среды от загрязнения вредными веществами и обеспечении безопасности мореплавания, на государственном уровне путем принятия в России федеральной программы по подъему, удалению, утилизации затонувшего имущества, а также как межведомственной задачи. В качестве вывода автор подчеркивает необходимость постановки всех затопленных объектов в территориальных водах России на специализированный учет с целью предотвращения на подобных объектах несанкционированных работ, объявления специальным постановлением правительства всех затопленных кораблей и судов, на которых находятся останки погибших, военными захоронениями, а также проведения планомерных научно-технических исследований всех затопленных объектов с целью выявления реальной экологической безопасности морской среды.

Статья посвящена юридико-фактической функции семейно-правового договора. Проанализированы взгляды на юридико-фактические возможности договоров в целом и семейно-правовых договоров в частности. Автором сделан вывод: несмотря на то что преимущественно семейно-правовые договоры не являются самостоятельными основаниями возникновения правоотношений между его сторонами, они осуществляют юридико-фактическую функцию. Юридико-фактическая функция с присущими ей статическим и динамическим аспектами проявляется в том числе и в способности семейноправовых договоров влечь за собой внедоговорные последствия частноправового и публично-правового характера: некоторые договоры в семейном праве причастны к приобретению того или иного семейно-правового статуса участвующих в них лиц; семейно-правовые договоры способны непосредственно порождать права и обязанности у его сторон по отношению к другим лицам; семейно-правовой договор может оказывать влияние на осуществление прав третьих лиц по отношению к его участникам (или иначе становиться юридически значимым обстоятельством в отношениях с другими лицами). Поскольку одной из практических задач, стоящих перед специалистами, является определение момента наступления правовых последствий совершения того или иного семейно-правового договора, автором затронуты практические аспекты определения момента наступления правовых последствий по брачному договору и соглашению о разделе общего имущества супругов. Автор обстоятельно анализирует отложенный эффект брачного договора, который одновременно привносит специфику в исчисление сроков исковой давности по требованиям о недействительности брачного договора. В работе также рассмотрена проблема определения момента изменения правового режима недвижимого имущества (или иного имущества, права на которые подлежат регистрации) в силу заключения брачного договора или соглашения о разделе общего имущества супругов.

В статье рассматриваются правовые вопросы комплексного использования искусственных земельных участков вместе с расположенными на них объектами недвижимости и связанными с ними иными (природными) объектами. Правовые параметры использования данных объектов в целом должны составлять единый эколого-правовой режим, который направлен на осуществление их обладателями социальной функции по освоению территорий. Становление и развитие данного эколого-правового режима требует применения как административно-правовых, так и гражданско-правовых средств в ходе юридических процедур по созданию и использованию объектов. По мере реализации социальной функции (освоения территории) происходит постепенное изменение юридически значимых свойств создаваемых и используемых объектов (документации, объектов строительства, недвижимых вещей), которые для достижения определенных правовых целей объединяются в имущественные комплексы. Экологические правоотношения по созданию этих комплексов и их использованию возникают и далее преобразуются на основании совокупности юридических фактов и фактических составов, в структуре которых ключевое значение имеет административный договор о создании искусственного земельного участка. Административный договор применяется как юридическое средство для регулирования отношений по комплексному развитию территории, частным случаем которых является создание искусственного земельного участка и возведение на нем недвижимости. Условиями административного договора о создании искусственного земельного участка должны определяться механизмы совершения публично-властной стороной действий по обеспечению планировки территории, содействию в получении разрешений на строительство объектов и ввод их в эксплуатацию, участию в учетно-регистрационных процедурах и исполнению иных публичных обязанностей. Во исполнение административного договора должен быть создан единый недвижимый комплекс из искусственного земельного участка и расположенных на нем зданий и сооружений.

В статье предпринята попытка решить вопросы, возникшие в связи с внесением в 2019 г. изменений в Федеральный закон «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» в части наделения нотариально удостоверенного медиативного соглашения силой исполнительного документа: способно ли данное соглашение заменить собой брачный договор, соглашение о разделе общего имущества супругов, соглашение об уплате алиментов — договоры, подлежащие обязательному нотариальному заверению; а также может ли медиативное соглашение, принятое по спору о месте жительства ребенка и об определении порядка общения ребенка с отдельно проживающим родителем без передачи данного спора в суд, после его нотариального удостоверения приобрести силу исполнительного документа? По мнению автора, не любое соглашение, принятое в рамках процедуры внесудебной медиации, допустимо относить к медиативным соглашениям, подлежащим нотариальному удостоверению и имеющим силу исполнительного документа. Брачный договор и соглашение о разделе общего имущества супругов, заключенные в результате проведения процедуры внесудебной медиации, как и соглашение об определении места жительства ребенка с кем-либо из родителей, порождающее личное неимущественное право родителя, не могут быть содержанием медиативного соглашения. Алиментное обязательство не может возникать и принудительно исполняться на основании медиативного соглашения ввиду специальных правил о единственном договорном основании возникновения алиментного обязательства (соглашении об уплате алиментов). Медиативное соглашение не может включать в себя условия, определяющие порядок осуществления прав отдельно проживающего от ребенка родителя, защищаемые силой принудительного исполнения.

В результате конституционной реформы 2020 г. в Конституции Российской Федерации появилась дефиниция «прокуратура Российской Федерации», содержащая следующие концептуальные положения, способствующие, по мнению автора, расширению знаний о государственно-правовом институте «прокуратура».

Определение прокуратуры Российской Федерации через ближайший род «система органов» позволяет разграничить содержание понятий «прокуратура — единая федеральная централизованная система органов» и «система прокуратуры — единая федеральная централизованная система органов прокуратуры и организаций», исключив коллизию норм ч. 1 ст. 129 Конституции РФ и п. 1 ст. 11 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации».

Содержательное различие между прокуратурой как системой и системой прокуратуры обусловлено их разным элементным составом и структурой и проявляется в источниках (формах) нормативного регулирования. Порядок деятельности прокуратуры определяется федеральным законом, а вопросы организации деятельности системы прокуратуры регулируются нормативными актами Генерального прокурора РФ. Конституционно-правовая функция прокурорского надзора в силу прямого действия Основного Закона может осуществляться практически в любой сфере правоотношений вне зависимости от правового статуса их субъектного состава. В вопросе законодательного расширения поднадзорных прокуратуре субъектов права предлагается ориентироваться на концептуальную модель прокурорского содействия, в которой прокурор олицетворяет прежде всего источник законности, предоставляющий каждому возможность на основе объективной и аргументированной информации, в том числе облеченной в форму акта прокурорского реагирования, осуществлять свою деятельность в русле права.

Функция уголовного преследования реализуется органами прокуратуры как в судебных стадиях уголовного судопроизводства, так и в досудебном производстве по уголовному делу, в рамках которого она обособляется от функции прокурорского надзора.

Конституционно-правовая новелла о собственных полномочиях органов прокуратуры требует их конкретизации в федеральном законе и гармонизации с полномочиями прокуратуры Российской Федерации и прокуроров.

Автором анализируются нормы Федерального закона от 02.05.2006 № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», изменения, внесенные в данный Закон в 2010, 2013, 2014, 2015, 2017 и 2018 гг., и их обоснования, выявляются его проблемы и противоречия, анализируются труды ученых и судебная практика, в том числе позиции Конституционного Суда РФ, выраженные в многочисленных определениях и постановлении. Сформулированные предложения по внесению изменений в рассматриваемый Закон основаны на научном и практическом анализе изученных материалов. В частности, обоснованы предложения о необходимости распространить ряд важных законоположений, применяемых в отношении письменных обращений, на обращения в форме электронного документа и устные обращения, урегулировать вопрос с устными обращениями (в том числе поданными по телефону), указать в законе сроки в рабочих, а не в календарных днях, регламентировать и расширить возможность применения прекращения переписки с гражданами, ввести правовое регулирование веерных и массовых обращений, установить единое понимание формулировки «нецензурные либо оскорбительные выражения». Публикация подготовлена на основе общенаучного диалектического метода, а также специальных методов: системно-структурного, формально-юридического, логического и сравнительно-правового. Автором ставится вопрос о необходимости правовой определенности, использования максимально понятных норм законодательного регулирования в сфере реализации права граждан на обращения. Под обращениями граждан в данной статье понимаются обращения граждан, объединений граждан, в том числе юридических лиц.

Статья посвящена рассмотрению вопросов, связанных с объединением норм финансового права, регулирующих общественные отношения по внутрисистемному распределению и перераспределению бюджетных средств, в единый самостоятельный правовой институт финансового права в рамках его основной подотрасли — бюджетного права. Концептуальной основой проводимого исследования стали системные закономерности права, характерные для финансового права и его структурных элементов. Установлено, что нормы, регламентирующие деятельность публично-правовых образований Российской Федерации по бюджетному регулированию, представляют собой самостоятельную комплексную финансово-правовую общность и являются обособленной частью бюджетного права. В ходе исследования выделены различные факторы, обусловливающие формирование комплексного правового института бюджетного регулирования, рассмотрены и сформулированы общеотраслевые и специальные принципы функционирования данного правового института, изучены основные источники, содержащие соответствующие финансово-правовые нормы, проанализирована структура правового института бюджетного регулирования и выделены входящие в нее субинституты. Определено, что правовой институт бюджетного регулирования представляет собой совокупность финансово-правовых норм, регулирующих межбюджетные отношения, возникающие в процессе распределения и перераспределения денежных средств между бюджетами бюджетной системы Российской Федерации. Сделан вывод о том, рассматриваемая общность объединенных единой целью правовых норм в силу их разрозненности имеет комплексный характер и диалектически включает в себя правовые нормы разных правовых образований финансового права, включая нормы института доходов бюджета, института расходов бюджета, отдельные нормы подотрасли налогового права, института правового регулирования государственных внебюджетных фондов, института публичного кредита и долга, а также комплексного финансово-правового института «бюджетный процесс».

В статье исследуется проблема внепроцессуального воздействия на обвиняемого при принятии им решения о целесообразности рассмотрения его дела в суде с участием присяжных заседателей. Анализируются точки зрения практикующих юристов, результаты исследований данных судебной статистики и на этой основе формулируется вывод: ввиду того, что процедура рассмотрения уголовного дела с участием присяжных заседателей по сложности проведения, по затратам как организационного, так и материального характера значительно превосходит ординарный порядок судопроизводства, сформировалась порочная практика незаконного ограничения свободы выбора обвиняемым данной формы судопроизводства. Он предупреждается о том, что в случае выбора суда с участием присяжных заседателей и вынесения в дальнейшем по делу обвинительного вердикта его ждет максимально возможное наказание. В результате обвиняемый либо вообще не заявляет ходатайства о рассмотрении его дела с участием присяжных заседателей, либо отказывается от уже поданного ходатайства. Таким образом, следует на нормативном уровне закрепить гарантии свободного выбора обвиняемым данной формы судопроизводства. Необходимо разработать механизм, исключающий возможность внепроцессуального влияния в случае желания обвиняемого привлечь к рассмотрению своего дела представителей населения. Для решения данной проблемы предлагается следующая модель: по ходатайству подсудимого нужно привлекать представителей населения к решению вопроса о назначении ему наказания. В случае вынесения обвинительного вердикта двое отобранных в случайном порядке присяжных заседателей совместно с председательствующим судьей решают все связанные с назначением наказания вопросы. Обосновывается вывод, что при таком подходе незаконное воздействие на обвиняемого теряет всякий смысл, так как все участники процесса будут знать о его праве привлечь своих сограждан к процедуре назначения наказания, его индивидуализации.

Высокая доходность деятельности по предоставлению потребительских кредитов, поддерживаемая растущим спросом, определила формирование нелегального сектора финансовых услуг, оказываемых предпринимателями от имени физического лица. Не относясь к числу субъектов, уполномоченных оказывать услуги потребительского кредитования, указанные лица не только не обременены контролем со стороны Банка России, но и неуязвимы перед законом. В целях защиты прав потребителей финансовых услуг законодатель криминализировал в 2021 г. незаконную деятельность по предоставлению потребительских кредитов (займов) (ст. 171.5 УК РФ) и изменил содержание смежной ст. 14.56 КоАП РФ. Отступив при конструировании ст. 171.5 УК РФ от правил юридической техники и обременив состав преступления административной преюдицией, не устранив причины низкой эффективности применения ст. 14.56 КоАП РФ, законодатель заблокировал реализацию ст. 171.5 УК РФ на практике. По мнению автора, неотвратимость административной ответственности нелегальных кредиторов можно обеспечить посредством исключения из ч. 1 ст. 14.56 КоАП РФ ограничений в части субъекта, а также изменения подхода к определению момента окончания указанного правонарушения, увязав его не с датой заключения договора, а с датой предъявления кредитором документов для организации принудительного исполнения судебных решений о взыскании задолженности. Реализация административной ответственности, а также изменение судебной практики взыскания задолженностей в пользу ростовщика, исключающей интересы нелегального кредитора из сферы государственной защиты, предупредит противоправные действия на финансовом рынке, исключит потребность в уголовном запрете. Сохранение же преступного деяния потребует изменений в ст. 171.5 УК РФ, авторский вариант которых предложен в статье.

В статье проведен анализ конституционной реформы в России с акцентом на конституционную поправку, касающуюся взаимодействия норм международного права и национального законодательства в рамках отечественной правовой системы. Конституционные положения и закрепленные в них доктринальные подходы играют важную роль в вопросах обеспечения стабильных и предсказуемых международных отношений. В статье обсуждается возможность применения двух классических доктрин о соотношении международного и национального права (дуалистической и монистической) к определению характеристики поправок к ст. 79 Конституции Российской Федерации. Обосновывается необходимость внесения конституционных поправок с точки зрения развития международных отношений и созревания внутренних политических, экономических и социальных условий за последние десятилетия. Рассмотрены некоторые доктрины толкования международных договоров межгосударственных органов и возможность определения параметров их исполнения в правовой системе России. Сделан вывод о соответствии новой модели взаимодействия международного и российского права принципу суверенного равенства государств, закрепленному в Уставе ООН. Авторы резюмируют, что дополнение рассматриваемой конституционной нормы уточняет конституционную модель соотношения международного и российского права, которая позволяет обеспечить полную реализацию положений Конституции РФ, а также исполнение международно-правовых актов, включая решения межгосударственных органов, соответствующих Конституции РФ, что устраняет возможные угрозы дестабилизации правопорядка государства. Таким образом, речь идет не о принятии радикальной модели примата национального права над международным, а скорее об адаптации доктрины диалектического взаимодействия российского и международного права к потребностям современного развития нашего государства.

Статья посвящена одному из ярких примеров заблуждений и фальсификаций, известных науке теории государства и права, — продолжающемуся отождествлению советского (марксистско-ленинского) правопонимания с марксизмом. Актуальность темы обусловлена также необходимостью коррекции сложившихся представлений о марксистских (материалистических) концепции правопонимания и теории происхождения государства и права.

Предметом исследования выступают процесс и общие причины искажения марксистского правопонимания в советском правоведении в 1920–1930-е гг. Цель работы — выявление основных различий между аутентичным марксистским правопониманием и квазимарксистским советским правопониманием, а также привлечение внимания научного сообщества к проблеме их необоснованной идентификации.

На основе широкого спектра юридической литературы раннесоветского периода рассматриваются ход развития марксистской дискуссии о правопонимании и причины появления в 1938 г. квазимарксистского определения права, ставшего на несколько десятилетий идеологической основой и моделью для последующих определений. Показаны основные противоречия между марксистским и советским пониманием права, связанные прежде всего с огосударствлением института права, отождествлением права и закона, игнорированием производственно-экономической обусловленности права, а также признанием ключевой роли государственной власти, силы и принуждения в генезисе права.

По мнению автора, советское правопонимание изначально под влиянием авторитета работ Ленина, а затем и Сталина развивалось по упрощенному позитивистскому пути и существенно отдалилось от марксизма вследствие того, что советская теория государства и права формировалась постфактум на фундаменте государственно-правовой практики, закрепляя и сакрализуя решения, вырабатывавшиеся в ходе не научной, а политической дискуссии.

Сфера науки является одной из важных составляющих экономического развития и обеспечения эффективного функционирования государства. Наука имеет непосредственное влияние на темпы и направления развития экономики, соответственно, может оказывать содействие улучшению социальноэкономического состояния населения. Поэтому наука требует внимания государства на самом высоком уровне. И в данном аспекте конституционно-правовая регламентация отношений в сфере науки играет существенную роль, определяя приоритеты государственного строительства.

В статье представлены результаты проведенного автором исследования специфики конституционноправовой регламентации сферы науки в современных государствах, особо подчеркнуты выявленные особенности национального конституционного законодательства Кыргызской Республики в свете конституционной реформы, проведенной 11 апреля 2021 г. В ходе анализа использован сравнительно-исторический метод, позволивший рассмотреть проблематику в ее ретроспективе. Применение статистического метода помогло продемонстрировать особенности государственной поддержки науки в различных странах. Проведение сравнительного анализа конституционно-правовой регламентации сферы науки в ряде зарубежных стран посредством сравнительно-правового метода способствовало выделению общего и специфичного в данном вопросе, что дало возможность выработать практические рекомендации по совершенствованию отечественного конституционного законодательства.

Автор резюмирует, что государства, претендующие в глобальном контексте на лидерство в науке и образовании, воспринимают науку и образование как основу постиндустриальной инновационной экономики и потому определяют их в качестве приоритетов в государственном строительстве, что выражается, во-первых, в конституционном закреплении политики государства в этой сфере, во-вторых, в институциональном обеспечении сферы науки, в-третьих, в достаточном финансировании сферы науки. Конституционно-правовые нормы предполагают разработку механизма их реализации. В данном аспекте одним из важных условий их реализации являются финансово-экономические гарантии, которые в Кыргызстане, к сожалению, остаются недостаточными, что обуславливает низкие темпы развития отечественной науки и недостаточную представленность ее результатов на мировой арене.