Продажа товаров на маркетплейсах, включая внешнеторговую деятельность, активно распространяется в современном мире и создает серьезную конкуренцию классической (офлайн) торговле. Маркетплейсы как электронные торговые площадки в широком смысле зачастую заинтересованы в реализации новых, стабильных подходов к продаже товаров, в том числе трансграничной внешнеторговой деятельности, с тем чтобы предложить онлайн-покупателям широкий выбор товаров по конкурентоспособным ценам. Одной из стратегий, которую используют продавцы и владельцы бизнеса на маркетплейсах для достижения этой цели, является параллельный импорт. Так как внешнеторговая деятельность с использованием инструментов параллельного импорта предполагает, по сути, перепродажу на внутреннем рынке товаров, которые произведены за рубежом и ввезены для реализации в конкретном государстве без согласия правообладателя, а также маркированы товарным знаком правообладателя или в которых выражены иные результаты интеллектуальной деятельности (релевантные с точки зрения проблематики исчерпания исключительного права, в частности объекты патентных прав), трансграничные возможности маркетплейсов представляются оптимальным пространством для реализации товаров, ввезенных по параллельному импорту. При этом особенности именно трансграничной электронной торговли порождают новейшие вызовы, связанные с распространением контрафактной продукции, нарушением интеллектуальных прав третьих лиц, требований законодательства страны сбыта о рекламе, защите конкуренции, защите прав потребителей.

Согласно законодательству при причинении вреда системами искусственного интеллекта (ИИ) третьим лицам восстановление нарушенных прав осуществляется по правилам строгой или виновной ответственности. Строгая ответственность применяется в случае, если система ИИ признается источником повышенной опасности или имеет недостаток. Для всех остальных случаев используется виновная гражданско-правовая ответственность. Авторами разработан новый подход к внедоговорной гражданскоправовой ответственности для случаев причинения вреда системами ИИ, основанный на учете уровня рисков систем ИИ. В соответствии с ним для систем ИИ, создающих неприемлемый или высокий риск в отношении прав и свобод человека, предлагается применять строгую ответственность их разработчика, а для систем ИИ, относящихся к классификационной группе с низким риском, использовать правила виновной ответственности для восстановления нарушенных прав и компенсации причиненного вреда. В отношении базовых моделей предусматривается использование виновной ответственности, за исключением ситуаций, когда на их основе создаются ИИ-продукты с неприемлемым или высоким риском. Предлагаемый подход может стать альтернативой использованию концепции источника повышенной опасности применительно к системам ИИ и позволит перенести строгую ответственность от владельцев высокорисковых систем ИИ к их разработчикам, которые в большей мере влияют на безопасность и надежность систем ИИ.

В работе анализируется влияние норм гражданского и семейного права на воспитание человека. Прежде всего авторы обращают внимание на мощный воспитательный потенциал принципов добросовестности и справедливости. Проанализированы также многие положения российского гражданского и семейного права, требующие достижения баланса личных и общественных интересов (принцип сочетания личных интересов с общественными). В статье отмечается, что воспитательная функция не только известна гражданскому и семейному праву, она является основной, определяющей функцией российского гражданского и семейного права. Данная функция направлена на воспитание или перевоспитание субъектов гражданского и семейного права в должном для общества направлении. По мнению авторов, необходимо законодательное признание воспитательных функций гражданского и семейного права. Это можно решить посредством размещения в ГК РФ и СК РФ преамбул, где в числе прочих задач и направлений соответствующих законодательств следует указать на воспитательную функцию. Началами воспитательных функций в российском гражданском и семейном праве являются принципы добросовестности, справедливости, сочетания личных интересов с общественными, поскольку существование человека как биосоциального существа вне общества невозможно.

В российской и зарубежной семейно-правовой реальности широкую распространенность приобрела практика нецелевого использования разводов. При общей внимательности права к фиктивным юридически значимым явлениям в условиях нормативной неопределенности понятия, признаков и последствий фиктивности расторжения брака требуется проверить и учесть возможности аналогии как традиционного средства восполнения правовых пробелов в частноправовом регулировании применительно к проблеме отсутствия законодательного регулирования юридических последствий фиктивных разводов. При этом метод аналогии может и должен выступить не только одним из объектов изучения, но и средством достижения научного результата. Исследование ставит и отвергает научную гипотезу об аналогичности нормативно не определенных последствий порочности каузы фиктивного развода и урегулированных последствий фиктивного брака. В то же время автор показывает активную положительную роль аналогии права в составе и средств урегулирования семейно-правовых споров, и методов противодействия недобросовестному поведению при расторжении брака без цели его прекращения. Значимость работы проявляется в ее способности доктринально поддержать воздержание законодателя от непосредственного нормативного закрепления критериев фиктивного развода, его недействительности. Одновременно с этим в статье указан путь ситуационного преодоления неопределенности рассматриваемого понятия с помощью аналогии права.

На сегодняшний день такая организационно-правовая форма юридического лица, как товарищество собственников недвижимости, является широко распространенной и востребованной участниками гражданского оборота, и на практике возникают проблемы организации и деятельности его отдельных видов, требующие отдельного исследования. В частности, это касается как товариществ собственников недвижимости, организация и деятельность которых урегулированы специальным законом, так и тех видов товариществ, в отношении которых специальное законодательное регулирование отсутствует. В связи с изложенным автор исследует ряд проблем организации и деятельности товариществ собственников недвижимости. Во-первых, проблему применения к названным отношениям законодательства по аналогии. Во-вторых, проблему возникновения права общей долевой собственности членов товариществ собственников недвижимости, образованных в том числе собственниками земельных участков, объединенных общей территорией, инфраструктурой и коммуникациями, на общее имущество. В-третьих, проблему осуществления членских прав и исполнения обязанностей лицами, не обладающими статусом члена товарищества собственников недвижимости. В-четвертых, проблему перехода общего имущества, находящегося в границах товарищества собственников недвижимости, в общую долевую собственность. Автор указывает на разногласия в правоприменительной практике, а также обозначает некоторые иные проблемы, возникающие в связи с недостаточностью правового регулирования организации и деятельности отдельных видов товариществ собственников недвижимости.

Нормы УК РФ об освобождении от уголовной ответственности или непривлечении к ней являются важным инструментом противодействия преступлениям в целом, и соответствующие нормы, содержащиеся в примечаниях к статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за террористические преступления, не составляют исключения. Из статей УК РФ, предусматривающих ответственность за террористические преступления, соответствующие примечания даны к ст. 205–206 и 208. Однако эффективному использованию возможностей, содержащихся в перечисленных статьях, может препятствовать заложенное в них смешение оснований освобождения от уголовной ответственности и оснований, исключающих уголовную ответственность. В работе формулирован вывод о необходимости согласования примечаний к ст. 205–206, 208 УК РФ с положениями о добровольном отказе от преступления (ст. 31 УК РФ) и деятельном раскаянии (ч. 2 ст. 75 УК РФ). Такое согласование является необходимым условием для четкого определения юридической природы обстоятельств, изложенных в примечаниях к вышеперечисленным статьям УК РФ. Отсутствие в настоящее время недвусмысленных оснований дифференциации указанных обстоятельств на освобождающие от уголовной ответственности и исключающие уголовную ответственность приводит к противоречивым и спорным выводам при принятии судебными органами решений по делам о террористических преступлениях, предусмотренных статьями 205–206, 208 УК РФ.

Логичным следствием признания административной преюдиции формой криминализации является необходимость при решении вопроса об обоснованности признания преступными повторных деяний, изначально влекущих административную ответственность, устанавливать наличие основания для криминализации, каковым принято считать необходимую степень общественной опасности. Анализ эмпирических данных за 2013–2022 гг., характеризующих административные правонарушения, связанные с превышением установленного скоростного режима свыше 40 км в час, а также выездом на полосу, предназначенную для встречного движения, позволяет утверждать как минимум об отсутствии увеличения степени общественной вредности до уровня общественной опасности (ввиду последовательного систематического снижения ряда показателей наказуемости, а также отсутствия роста травматизма и смертности в результате нарушения указанных правил дорожного движения за весь анализируемый период). Признавая отсутствие объективных предпосылок для уголовно-правового вмешательства в сферу административного права, регулирующего анализируемые правоотношения, сто́ит рекомендовать законодателю обратить пристальное внимание на возможности административного законодательства (в том числе на перспективность установления соответствующих в большей степени видов и размеров наказания), а правоприменителю — на вопросы исполнимости наказания в виде штрафа. В целях принятия действенных мер к наиболее злостным правонарушителям корректнее было бы установить дифференцированную шкалу наказуемости в зависимости от повторности административного правонарушения. Данный подход позволит избежать концептуальных и правоприменительных проблем «переноса» ответственности за повторяющееся правонарушение в уголовный закон.

В статье представлены авторское ви́дение и оценка существующих в общественном дискурсе попыток рефлексии текущего положения общества и государства через выбор идейной парадигмы, интерпретаций соотношения понятия «традиционные духовно-нравственные ценности» и основ конституционного строя Российской Федерации, значение этого вопроса и научно обоснованного ответа на него, в том числе для введенной в учебные планы вузов страны дисциплины «Основы российской государственности». Делается вывод о том, что понятие «традиционные духовно-нравственные ценности» по сути является рамочным; не будучи косным, раз и навсегда устоявшимся образованием, оно по мере развития общества переживает видоизменение своего содержания, выражения, смысловых акцентов и стремится к содержательной основе, в качестве которой выступают универсальные, надконституционные ценности человеческого общества, нашедшие закрепление в основах конституционного строя Российской Федерации, поэтому на современном этапе нет оснований для противопоставления данных категорий. Обосновывается точка зрения, согласно которой рассматриваемые понятия логично соотносить на основе конституционного патриотизма. В качестве желаемого результата общественного развития названо осознание потенциала конституционного патриотизма как гражданской ценности, его общественная и личная интериоризация и перевод в категорию неотъемлемой составляющей идентичности гражданина РФ.

Участие заинтересованных лиц по делам о возмещении вреда при оказании медицинских услуг зависит от спорных материально-правовых отношений и особенностей фактических отношений.
Основные трудности относительно истцов связаны с выявлением заинтересованности в исках о возмещении морального вреда. Подчеркивается практическая важность детализации материально-правовой заинтересованности в части оснований ее возникновения для лиц, находящихся в фактических брачных отношениях с пациентом; малолетних детей умерших пациентов; лиц, отвечающих критерию «наличие близких связей с пациентом», в том числе не являющихся родственниками. Обосновывается, что круг лиц, имеющих право на компенсацию морального вреда из-за гибели плода, должен определяться ситуационно и может не ограничиваться родителями ребенка, состоящими в браке.
Состав заинтересованных лиц на стороне ответчика при разрешении споров о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, зависит от статуса юридических лиц, оказывавших медицинские услуги. Критикуется практика привлечения в дело медицинских работников, из-за действий которых лицу был причинен ущерб, в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора.
Процессуальные осложнения из-за дополнительного участника в первом процессе не создают явного преимущества в сравнении с рассмотрением двух споров с простым субъектным составом. Ошибочна и юридически бесцельна практика привлечения в процесс субъектов, в компетенцию которых входит дополнительное финансирование обязательств ответчика; административно-управленческого персонала медицинского учреждения, не принимавшего участия в лечении пациента.

В статье исследуется процесс формирования и развития Донецкой и Луганской Народных Республик как публично-правовых субъектов, возникших после самоопределения их народов и осуществления сецессии. Рассматривается соотношение принципов территориальной целостности и принципа самоопределения через вопрос юридической силы решения, принимаемого на референдуме, и его реализации. Анализируется институционализация результатов референдумов 2014 г. и обретение республиками как публично-правового, так и международно-правового статуса через осуществление ими полноты государственной власти в условиях утраты эффективной юрисдикции старыми властными структурами. С этой целью исследуется становление публичной власти в республиках. Рассмотрены исторические предпосылки формирования самостоятельных представительных и законодательных органов, а также их эволюция. Осуществление в республиках эффективного контроля за состоянием дел с согласия и при непосредственном участии населения рассмотрено на примере выстраивания исполнительной власти, развития ее структуры, деятельности судов, органов местного самоуправления, а также осуществления в пределах ДНР и ЛНР продуктивной производственной деятельности. Сделан вывод о том, что системное взаимодействие образованных институтов власти и общества, их взаимное доверие, деятельность непосредственно избранных институтов представительной демократии является фундаментом легитимной независимой государственности и суверенитета республик.

В статье рассматриваются актуальные вопросы совершенствования регламентации на международном уровне правил, касающихся поведения арбитров в международном коммерческом и инвестиционном арбитраже. Освещаются два новых документа: Кодекс поведения арбитров при разрешении международных инвестиционных споров, подготовленный рабочей группой Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ), и редакция 2024 г. Руководящих принципов Международной ассоциации юристов (МАЮ) относительно конфликта интересов в международном арбитраже. Кодекс поведения арбитров используется в рамках разбирательства по международному инвестиционному спору (МИС), однако может применяться в рамках разбирательства по любому другому спору по договоренности его сторон. Наряду с требованиями о независимости и беспристрастности арбитров, Кодекс вводит ограничение на одновременное выполнение нескольких функций, а также закрепляет обязанности проявлять усердие, вести разбирательство добросовестно и компетентно, не делегировать свои обязанности по принятию решений, сохранять конфиденциальность разбирательства; требование о разумности гонораров арбитров, а также положения, регулирующие роль помощников третейского суда. Руководящие принципы МАЮ относительно конфликта интересов в международном арбитраже являются наиболее популярным источником «мягкого права» среди сводов правил международного происхождения, регламентирующих вопросы беспристрастности и независимости арбитров. На него часто опираются в арбитражных и судебных разбирательствах в различных правопорядках при рассмотрении вопросов, связанных с принятием функций арбитров, их назначениями и отводами. Новеллы, внесенные в указанные Руководящие принципы с учетом 10-летней практики применения предыдущей их редакции, расширяют перечень подлежащих раскрытию обстоятельств, уточняют ряд формулировок.