Статья посвящена памяти выдающегося российского ученого Дмитрия Ивановича Мейера (1819—1856), родоначальника российской цивилистики, который в свое время утверждал, что права физических лиц зависят от различных обстоятельств — отчасти естественных, отчасти исторических. Его утверждение о том, что «есть разные степени помешательства; иногда оно сильнее, иногда слабее», только в 2015 г. оказалось востребованным российским законодателем путем внесения соответствующих изменений в российское законодательство по проблеме дееспособности граждан. В статье рассматривается эволюция содержания правосубъектности физических лиц в сфере частноправовых отношений, в том числе в семейных отношениях, а также в отношениях, осложненных иностранным элементом, т.е. в сфере международного частного права. На основе проведенного анализа в статье рассматривается категория «гражданская правосубъектность физического лица» как его способность быть субъектом гражданского права, включающая такие элементы, как правоспособность и дееспособность. Под гражданской правоспособностью следует понимать юридически равную абстрактную возможность всех и каждого иметь гражданские права и нести обязанности. Неприемлемо рассмотрение правоспособности как субъективного права иметь право: это приводит к необоснованному удвоению категории «субъективное право» и мешает правильному пониманию действия механизма гражданско-правового регулирования. Субъективное право рассматривается в статье как реализация правоспособности конкретным лицом, а потому граждане, будучи юридически равными в правоспособности, не могут быть равными в наличии конкретных субъективных прав, которые составляют содержание их правоспособности в абстрактном виде. Проанализированы изменения Гражданского кодекса Российской Федерации, вводящие новое основание ограничения дееспособности граждан, а также учитывающие степень фактического снижения способности гражданина понимать значение своих действий или руководить ими. В статье анализируются коллизионные принципы определения правоспособности и дееспособности иностранных граждан. Судебная практика, наряду с признанием национального режима иностранных граждан на территории РФ, указывает на необходимость обращения к иностранному законодательству при определении гражданской правоспособности и дееспособности иностранных граждан. Проанализирована частноправовая составляющая института реторсий, непосредственная цель которых — защита частных прав и законных интересов российских граждан. Таким образом, содержание гражданской правосубъектности физических лиц в сфере частноправовых отношений, элементами которой являются такие категории, как правоспособность и дееспособность, эволюционирует в сторону признания равенства и защиты интересов всех лиц на основе принципов справедливости, гуманности и разумности. При этом государство закрепляет юридические гарантии восполнения дееспособности несовершеннолетних и некоторых категорий совершеннолетних граждан с помощью институтов родительской ответственности, опеки и попечительства и устанавливает процессуальные гарантии соблюдения прав этих лиц в судебных процессах.

В статье анализируется практика Верховного Суда РФ по имущественным семейно-правовым спорам, выявляются особенности реализации функций высшей судебной инстанции в данной сфере. Во-первых, констатируется, что Верховный Суд РФ пересматривает решения нижестоящих судов главным образом в случаях, когда практика применения семейного законодательства противоречива, требуется восполнить существующий в семейном законе пробел, разрешить коллизию отдельных правовых норм, сделать выбор между несколькими возможными интерпретациями закона. Во-вторых, судебные коллегии Верховного Суда РФ, вынося определение по конкретному делу, уточняют смысл правовых норм, а иногда под видом толкования фактически исправляют неудачные или устаревшие нормы семейного закона. В-третьих, высший суд пересматривает дела, в которых имеет место типичная и весьма распространенная ошибка в применении вполне ясного и определенного в своем содержании правила. В-четвертых, в индивидуально-правовых актах можно наблюдать конкретизацию или изменение ранее обозначенной правовой позиции при сохранении в неизменном виде законодательных правил. На конкретных примерах демонстрируется механизм возможного превращения абстрактных, неперсонифицированных и доктринально ориентированных положений, содержащихся в определениях судебных коллегий Верховного Суда РФ по семейным имущественным спорам, в общеправовые регуляторы. Обозначаются отдельные проблемы правового регулирования имущественных отношений в семье, по которым практика Верховного Суда РФ не сформирована.

Основной формой защиты гражданских (в широком смысле) прав является исковая форма, значение которой существенно возросло в связи с переходом к рыночной экономике. Еще более широкое применение эта форма приобрела с принятием Кодекса административного судопроизводства РФ от 8 марта 2015 г., которым был введен институт административного иска применительно к делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений. Между тем весьма неясным остается вопрос о понятии иска, относительно которого в юридической науке существует несколько концепций, рассмотренных в настоящей статье. В частности, по мнению автора, термин «иск» не обозначает юридического действия. В основе такого взгляда лежит неправомерное отождествление русского термина «иск» с латинским термином actio, обозначающим буквально «действие». В статье также подвергнуто развернутой критике как устаревшее учение об иске в процессуальном и материальном смысле. Обращено также внимание на серьезные недостатки учения об иске как единстве двух сторон — процессуальной (требование истца к суду) и материально-правовой (требование истца к ответчику). Показана непоследовательность учения об иске, разработанного Г. Л. Осокиной, понимающей под иском требование о защите права и одновременно признающей существование права на иск в процессуальном и материально-правовом смысле. В статье анализируются также недостатки определений иска, данных В. В. Ярковым и О. В. Исаенковой. В заключение автор обосновывает и дает собственное определение понятия иска как предъявляемого и рассматриваемого в определенном процессуальном порядке требования заинтересованного лица к суду о защите нарушенного или нуждающегося в подтверждении права, свободы или охраняемого законом интереса, либо о непосредственном осуществлении права или об удовлетворении законного интереса, по которому другое лицо привлекается к ответу.

Показано активное использование отсутствующего в законодательстве термина «экологические потери» в теории экологического права и в правоприменительной деятельности. В доктринальных источниках, в правовых позициях высших судов, в конкретных судебных решениях «экологические потери» употребляются в узком значении. Экологические потери связываются исключительно с неправомерными действиями по причинению или возможному причинению вреда окружающей среде. Сформулировано авторское определение «экологические потери» в широком эколого-правовом смысле. Под ними предложено понимать безвозвратные или длительно восстанавливаемые утраты отдельных компонентов природной среды, природных и природно-антропогенных объектов, а также нарушение прямых и обратных связей между элементами экологической системы, появляющиеся в результате как неправомерных, так и правомерных действий природопользователей или событий природного происхождения. Широкое понимание «экологических потерь» имеет значение для эколого-правового регулирования юридической ответственности или экономического регулирования в области охраны окружающей среды. Экологические потери классифицированы в зависимости от характера утрат природно-ресурсного потенциала (абсолютные и относительные), в зависимости от возобновимости природных ресурсов (возникающие при использовании невозобновимых природных ресурсов, длительном восстановлении возобновимых природных ресурсов, а также при истощении возобновимых природных ресурсов). Доказано значение дифференциации возникновения экологических потерь для обособления рационального природопользования от иных видов природопользования и эффективного его правового обеспечения.

Статья посвящена анализу выработанных в прецедентной практике Европейского Суда по правам человека позиций о содержании, об объеме, общих принципах обеспечения права на доступ к правосудию, о допустимых пределах ограничения этого права. Обоснован вывод о том, что Европейский Суд по правам человека связывает доступ к правосудию с п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и включает в это понятие ряд элементов: право на обращение в суд; право на рассмотрение и разрешение дела с соблюдением требований справедливого судебного разбирательства; право на исполнение судебного решения; совокупность гарантий, позволяющих лицу эффективно реализовывать указанные права. По мнению Европейского Суда по правам человека, доступ к правосудию должен обеспечиваться на всех стадиях, включая досудебное производство (по уголовным делам) и проверку судебных решений вышестоящими судами. При этом право на доступ к правосудию не носит абсолютного характера, но устанавливаемые ограничения должны иметь законную цель и должна существовать разумная соразмерность между используемыми средствами и поставленной целью. С учетом этого требования национальное законодательство может предусматривать особенности применения п. 1 ст. 6 названной Конвенции к разбирательству в разных видах судопроизводства и в разных стадиях процесса, например устанавливая процедуру выдачи судом разрешения на обжалование лицам, желающим обратиться в вышестоящий суд. Показаны основные направления использования правовых позиций Европейского Суда по правам человека о доступе к правосудию для совершенствования российского уголовно-процессуального законодательства и правоприменительной практики, а также для дальнейших научных исследований.

Российский уголовный процесс консервативен и мало затронут современными достижениями цифровых технологий. Устаревшее письменное судопроизводство чрезвычайно ресурсозатратно и малоэффективно. Закрепление в УПК РФ норм, позволяющих в полном объеме осуществлять производство по уголовному делу в электронном формате, позволит достичь существенной экономии ресурсов — как материально-технических, так и трудовых, облегчить труд субъектов и участников уголовного судопроизводства, ускорить и повысить прозрачность досудебного производства, упростить и удешевить хранение архивных и восстановление утраченных уголовных дел. Электронное делопроизводство упростит создание электронного архива уголовных дел, благодаря чему можно решить ряд криминалистических задач, таких как выявление преступлений, сходных по способу совершения (почерку), серийных, совершенных в организованных формах. Сохраненные в электронном архиве уголовные дела могут быть использованы для обучения следователей приемам расследования и составления процессуальных документов. Анализируя опыт использования электронного делопроизводства в различных странах, автор приходит к выводу, что все необходимые для цифровизации уголовно- го судопроизводства технологии уже разработаны, доступны и широко распространены; разработанные технические решения универсальны и могут быть применены для цифровизации уголовного судопроизводства, независимо от его типа, принадлежности к правовой семье, правовых традиций конкретного государства. Введение электронного делопроизводства требует, однако, определенных изменений в российском уголовном процессе. Никакая цифровизация невозможна, пока законодатель не признает доказательства информацией, а не формально определенным документом и не приравняет файл к протоколу. Применение новых технологий фиксации доказательственной информации потребует выработки и новых технических и процессуальных средств по обеспечению допустимости таких доказательств.

Доктринальное исследование процессуальных аспектов взыскания ущерба, причиненного преступлением против интеллектуальной собственности, имеет большое значение как для разрешения конкретных уголовных дел, так и для обобщения и достижения единообразия правоприменительной практики, а также для законодательного совершенствования действующих уголовно-процессуальных норм, регулирующих механизм возмещения вреда, причиненного преступлениями. Однако эффективность рассматриваемого института снижается из-за проблем правоприменительного характера и недостатков законодательства. Предложения по совершенствованию механизмов взыскания ущерба, причиненного преступлениями против интеллектуальной собственности, нуждаются в теоретическом обосновании на основе исследования с временной правоприменительной практики. Суды при рассмотрении гражданских исков по делам о преступлениях против интеллектуальной собственности зачастую допускают нарушения процессуальных прав, которые остаются неустраненными. УПК РФ содержит ряд пробелов в этой части: не установлены конкретные случаи и пределы применения норм ГПК РФ к искам по уголовным делам. Их можно было бы обозначить в УПК РФ путем ссылок на конкретные статьи (их части, пункты) ГПК РФ. Статья направлена на концептуализацию процессуальных аспектов взыскания ущерба, причиненного преступлением, применительно к посягательствам на объекты интеллектуальной собственности, что предполагает доктринальное обоснование необходимости внесения дополнений в уголовно-процессуальное законодательство.

В статье рассматриваются точки зрения относительно стадий общественного развития. За основу берется позиция Э. Тоффлера, который выделяет три стадии: аграрную, индустриальную и информационную. Дается понятие санкции как меры воздействия на субъектов права, целью которой является либо пресечение, устранение, осуждение нежелательных поступков (негативные санкции), либо стимулирование желательного поведения (позитивная санкция). Санкции в праве анализируются в эволюционном ключе, т.е. применительно к указанным периодам развития общества. В аграрном обществе смертная казнь была основным видом наказания, поскольку общество и сама власть не отличались гуманностью. Общество росло: с XVIII в. стали исчезать варварские способы ее осуществления, а с ХХ в. начался процесс отмены смертной казни во многих странах мира. В индустриальном обществе основная нагрузка падает уже на лишение свободы. Но по мере развития общества объем лишения свободы сокращается и на замену приходят менее жесткие санкции (штраф, обязательные работы). В информационном обществе характер санкций меняется кардинально: 1) физическое воздействие на правонарушителей заменяется на психическое; 2) негативное же воздействие на субъектов права постепенно уступает место позитивному влиянию на них. В статье подробно анализируются санкции информационного общества: 1) лишение/непредоставление работы; 2) принудительная публичность (диффамация) как помещение в публичное пространство негативной информации, что связано в потерей репутации; 3) поощрение как мера воздействия на субъекта, связанная с наступлением для него благоприятных последствий, применяемая за заслуги в достижении особо значимых результатов. Рассматриваются все виды поощрительных санкций: материальное поощрение; моральное поощрение, имеющее своей целью оказание человеку повышенного внимания, признания, уважения, поднятие его авторитета; предоставление льгот, т.е. определенных преимуществ, дополнительных прав; награждение за выдающиеся заслуги.

Процесс против секретаря уголовной полиции Карлсруэ Адольфа Рюбе, состоявшийся в 1949 г., стал первым в ФРГ судебным разбирательством, в ходе которого были рассмотрены нацистские злодеяния, совершенные на территории Беларуси. На примере данного процесса в статье сделана попытка выявить специфику рассмотрения судами Западной Германии уголовных дел, связанных с совершением преступлений холокоста в Восточной Европе. Законодательство ФРГ исключало возможность наказания нацистских преступников за геноцид, преступления против мира и человечности. Руководствуясь нормами Уголовного кодекса Германии 1871 г., немецкое правосудие рассматривало каждый случай убийства евреев в годы национал-социализма в качестве отдельного преступления, вызванного личностными мотивами. Исходя из этого, А. Рюбе понес наказание не за участие в организованном государством, бюрократически спланированном геноциде еврейского народа, а за совершение отдельно взятых, никак не связанных между собой убийств. Подсудимый, обвинявшийся в убийстве 436 евреев Минского гетто, был признан виновным в противоправном лишении жизни 27 человек и приговорен к пожизненному лишению свободы. Однако в 1962 г. он был амнистирован и оказался на свободе. Представляя холокост в виде мозаики индивидуальных, не связанных между собой преступных деяний, немецкая юстиция поддерживала иллюзию о том, что «нормальные» немцы «ничего не знали» о массовом уничтожении евреев, что холокост — это исключительно плод деяний Гитлера, его фанатичного окружения и отдельных «патологических садистов», «сексуальных маньяков» и «выскочек» наподобие А. Рюбе, стремившихся самоутвердиться за счет еврейских жертв.

Принимая во внимание общепризнанное мнение, что конкуренция на рынке приносит позитивные результаты с точки зрения ценовой политики, объемов производства и использования ресурсов, необходимо отметить, что государственное вмешательство может и улучшить функционирование рынков и тем самым способствовать разумному, устойчивому и всестороннему росту. Для сферы НИОКР и инноваций характерно проявление неэффективности рыночного механизма, потому что обычно участники рынка не принимают во внимание позитивные внешние эффекты от использования данного направления, считая его менее значительным в сравнении с другими. Аналогичным образом проекты НИОКР и инноваций ущемляются в вопросе финансирования или в результате отсутствия координации между субъектами рынка. Таким образом, государственная помощь в области НИОКР и инноваций может быть совместима с правилами внутреннего (общего) рынка. Можно ожидать, что господдержка нивелирует неэффективность рыночного механизма в данной сфере и будет содействовать реализации важного проекта, представляющего общий европейский интерес, способствовать развитию определенных видов экономической деятельности там, где последующее нарушение условий конкуренции и торговли не будут противоречить общему интересу.

В статье рассматриваются достоинства и недостатки налоговых инициатив о введении акциза на газированные сладкие напитки и изделия из красного мяса, сбора за использование пластиковой посуды и нового специального налогового режима для самозанятых. Исходя из сложности и многоплановости изучаемых вопросов и в целях обеспечения достоверности выводов и предложений проблематика анализируется в различных аспектах с использованием междисциплинарного подхода: 1) в контексте актуальных проблем социального развития; 2) с точки зрения решения системных проблем налогообложения в РФ и совершенствования его правового регулирования; 3) на предмет соответствия принципам налогообложения и экономико-правовой сущности налогов и сборов; 4) в свете обеспечения доходности бюджетов и сокращения финансовых затрат. При рассмотрении вопроса о разработке действенных механизмов легализации авторы исходили из необходимости обеспечения безусловности конституционной обязанности по уплате налогов и сборов, обязательности применения взыскания в отношении неплательщиков, недопустимости подмены принципа обязательности принципом добровольности: исполнение конституционной обязанности не может быть поставлено в исключительную зависимость от гражданской сознательности и социальной ответственности, от наличия разного рода преференций. Авторы убеждены в том, что при применении механизмов стимулирования необходимо делать различия между неплательщиками и плательщиками, не допуская, чтобы последние были поставлены в худшее положение. Итогом исследования стал вывод об усилении правового регулирования в части обеспечения обязательности налоговой обязанности, о повышении ответственности законодателей в реализации принципов налогообложения во избежание принятия правовых норм, им противоречащих.