Статья посвящена исследованию соотношения понятий «судебные акты», «судебная практика» и «источники гражданского права». В общей теории права и цивилистике отсутствуют единые подходы к определению этих понятий, поэтому автор анализирует названные словосочетания, выявляет их общее и специфическое, вносит свои предложения по дальнейшему совершенствованию гражданского законодательства в указанном направлении. С общетеоретической точки зрения источники права — это внешние проявления, формы закрепления законов и подзаконных актов, различного рода условия, причины возникновения действующих форм права. Понятие источника права зависит от понимания сущности и содержания самого права. Как известно, существуют учения о естественном и позитивном, объективном и субъективном праве, публичном и частном праве, научные представления исторической школы права, психологической школы права и т.д.

Отечественное законодательство не предусматривает института судебного прецедента, характерного для англосаксонского права, а правовые позиции Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ занимают особое место в правовой и судебной системе, они направлены на создание единой судебной практики в масштабах всей страны, усиление защиты прав и законных интересов физических и юридических лиц. Судебная практика занимает промежуточное между правовым обычаем и законом положение, формируется по усмотрению судей (судьи), рассматривающих конкретное дело, посредством вынесения законного и справедливого судебного решения в письменной форме с целью реализации действующей юридической нормы. Судейское усмотрение не исключает творческого подхода к рассматриваемому делу, логического и системного применения норм закона, единой судебной практики.

Сентенция позитивистского подхода, согласно которому суды должны четко следовать букве закона, сегодня продолжает оборачиваться отменой судебных актов «ввиду нечеткого, лишенного конкретики и должной ясности законодательного регулирования разграничения компетенции», что также и не исключает направления дела на новое рассмотрение (при правильном рассмотрении по существу в предыдущих инстанциях). Произошедшая новеллизация процессуального законодательства (Федеральный закон от 28.11.2018 № 451), а также появившиеся в его свете новые разъяснения (постановление Пленума ВС РФ от 30.06.2020 № 12; постановление Пленума ВС РФ от 22.06.2021 № 16), окончательно преодолевшие противоречия между традиционным пониманием КС РФ права на компетентный суд и идеями ЕСПЧ заявлять возражения о неподсудности лишь в суде первой инстанции, судами учитываются далеко не единообразно, а в ситуациях отмены и направления на новое рассмотрение в суд первой инстанции классическое понимание конституционного права на защиту компетентным судом выглядит лишь как образ, слабое усилие придать легитимность приводимым апелляционным судом доводам. Учитывая, что правила подведомственности и подсудности далеко не всегда обусловлены свойствами и признаками дела, а вносимые в процессуальное законодательство изменения, касающиеся распределения дел между судами, все еще не реализовывают призыв КС РФ закрепить в законе критерий, позволяющий определять компетентный суд, и осуществляются произвольно, предлагается в судебной практике четко сформулировать правило, ограничивающее как участников спорного правоотношения заявлять процессуальные возражения о неподсудности в суде апелляционной инстанции, если бы такое право могло быть реализовано в суде первой инстанции, так и правило отменять решение только в случаях, когда лицо действительно было ограничено в доступе к правосудию и реализации права на судебную защиту ввиду нарушения правил компетенции.

Статья посвящена выявлению современных тенденций и оценке текущих перспектив развития российского климатического законодательства в условиях реализации Европейского зеленого курса (European Green Deal), предусматривающего отказ от использования полезных ископаемых и переход к возобновляемым источникам энергии к 2050 г. По результатам комплексного анализа национальных нормативных правовых актов, в том числе документов государственного стратегического планирования первого уровня целеполагания, принятых по климатической повестке, в первую очередь Климатической доктрины Российской Федерации, Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, а также Стратегии социально-экономического развития России с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 г., обосновывается вывод, согласно которому Российская Федерация располагает всеми возможностями для относительно стабильного и безопасного энергоперехода. Новый Федеральный закон от 02.07.2021 № 296-ФЗ «Об ограничении выбросов парниковых газов» — поворотный момент в климатическом законодательстве, полностью изменивший подходы к соотношению экологических и экономических интересов. Принятие данного Закона открывает возможности для нового инновационного эколого-экономического развития, синтеза экономических и экологических выгод от обращения углеродных единиц, запуска сложного процесса постепенного отказа от сырьевого тренда, однако насколько данный Закон будет адаптирован и применим к уже существующему экологическому законодательству и насколько экологическое законодательство готово к кардинальным изменениям принципов и подходов к регулированию соответствующих правоотношений — первоочередная задача, заслуживающая самого широкого внимания.

В статье на основе теории административного процесса характеризуется общее назначение производства по дисциплинарным делам, приведены взгляды исследователей на деятельность субъектов дисциплинарной власти по наложению дисциплинарных взысканий как на административное производство, административную юрисдикцию либо материальную процедуру. Отсутствие единства мнений на правовую природу производства по дисциплинарным делам обусловило исследование его важнейшей характеристики и процессуальной категории — процессуальной формы, анализ ее содержания и структуры. Определено значение процессуальной формы в дисциплинарном производстве и правовые последствия ее несоблюдения. С учетом имеющихся подходов выделены и раскрыты основные признаки процессуальной формы производства по дисциплинарным делам. Обосновано, что правоприменению по дисциплинарным делам присуща самостоятельная процессуальная форма — обязательный качественный признак рассматриваемой деятельности. На основе инструментального подхода, предполагающего последовательное использование правовых средств для достижения целей правового регулирования, выделения процессуальной составляющей механизма правового регулирования — процессуально-правового механизма, структурирована система административно-процессуальных средств, образующих содержание процессуальной формы производства по дисциплинарным делам, рассмотрены их специфические черты. Предложено определение процессуальной формы производства по дисциплинарным делам, где учтены ее признаки как научной конструкции, юридической категории, структурной модели административно-процессуальной деятельности субъектов дисциплинарной власти. Сделан вывод, что процессуальная форма внешне унифицирует и внутренне дифференцирует основные способы правоприменения, отражает ход юридической деятельности и ее результаты в процессуальных актах. Констатируется, что в настоящее время процессуальная форма дисциплинарного производства далека от идеальной, высказываются предложения о возможных направлениях совершенствования процедурно-процессуальной регламентации рассматриваемой деятельности.

В последние десятилетия во многих странах мира активно проводятся перспективные прикладные научные исследования архитектурно-строительной и инфраструктурной среды городов на предмет их криминогенности. Они не только расширяют диапазон знаний о причинах и об условиях преступности в городах, но и имеют своим следствием принятие значимых управленческих решений в области городского планирования, строительства, реконструкции и благоустройства территории населенных пунктов, реализация которых нейтрализует и купирует криминогенные факторы. За счет проведения данных практически ориентированных научных разработок, основывающихся на выявленной криминологами связи между преступностью и характером городской застройки, расположением и внешним видом зданий и сооружений, планировкой населенных пунктов, урбанистическим дизайном и другими средовыми факторами, и следования полученным по их результатам выводам и рекомендациям во многих городах мира удалось существенно снизить уровень преступности и значительно повысить степень виктимологической безопасности горожан. Интенсивные процессы урбанизации и прироста городского населения, наблюдающиеся в наши дни во всем мире, актуализируют такие исследования и делают их особенно востребованными. Данная публикация не только знакомит читателя с теоретической базой, телеологическими основаниями, особенностями, базовыми принципами, самыми последними результатами и новыми знаниями, полученными современными учеными-криминологами, которые изучают криминогенные факторы архитектурно-строительной и инфраструктурной городской среды, но и на конкретном эмпирическом материале, полученном автором и его коллегами, демонстрирует положительный эффект, эвристический потенциал и преимущества рассматриваемого направления научно-исследовательского поиска.

Авторы продолжают цикл своих совместных исследований, связанных с проблемами использования в доказывании по уголовным делам результатов оперативно-розыскной деятельности. Исходя из общих методологических подходов к сущности доказывания результаты оперативно-розыскной деятельности рассматриваются в гносеологическом аспекте — как информационные продукты, представляющие большую познавательную ценность для потребностей правоприменительной практики. Одновременно обращается внимание на правовую неопределенность категории «результаты оперативно-розыскной деятельности», обусловленную смешением всех предметов, документов либо сведений, полученных оперативно-розыскным путем, в единый массив вне зависимости от способов происхождения, то есть конкретных форм познавательного взаимодействия сотрудников правоохранительных органов с теми или иным источниками информации.

В этой связи формулируется вывод, что уголовно-процессуальная доктрина и уголовно-процессуальное законодательство нуждаются в собственном (отраслевом), более узком понимании результатов оперативно-розыскной деятельности — как определенных информационных продуктов, подлежащих использованию дознавателем, следователем, судом, а при необходимости другими участвующими в уголовном деле для обеспечения возможности правильного применения уголовного закона и разрешения ряда сопутствующих вопросов.

Обосновывается, что подобный подход требует внедрения в правоприменительную практику критериев, позволяющих выделить результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовно-процессуальном понимании из множества иных сведений, добываемых сотрудниками правоохранительных органов в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий, а именно: а) их невоспроизводимости, то есть невозможности повторного получения соответствующей информации следователем и (или) судом; б) потенциальной проверяемости на предмет юридической доброкачественности посредством уголовно-процессуального инструментария. На основании изложенного формулируется авторская дефиниция результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовно-процессуальном понимании.

В правоприменительной практике существует множество примеров, когда органы государственной власти не могут обеспечить правопорядок в сфере использования цифровых технологий. Это обусловлено тем, что правотворческая деятельность в области цифрового права ориентирована на «доцифровые» методы государственного управления. Данный дисбаланс между правовым регулированием и общественными отношениями, возникающими в цифровой среде, может быть решен через институт цифровой зрелости, формирование которого находится в тесной взаимосвязи с институтами цифровой трансформации и цифрового государства. В статье проанализированы основы обозначенных правовых концептов через анализ правового регулирования эволюции имплементации информационных технологий органами публичной власти.

Одной из важнейших внутренних функций государства является работа с информацией, которая сегодня стала центральным элементом принятия управленческого решения. Подобное положение дел позволяет назвать государство одним из бенефициаров информационных революций. Общество прошло через четыре информационные революции, каждая из которых трансформировала систему государственного управления. Сегодня можно наблюдать новую информационную революцию, связанную с применением сквозных цифровых технологий, которые уже оказывают влияние на социум и механизмы государства. В статье систематизированы информационные революции и их влияние на трансформацию системы государственного управления и социальное взаимодействие. Проведенный анализ позволил спрогнозировать изменения в механизме государства, вызванные этими процессами.

Для анализа использования информационных технологий в сфере государственного управления в статье обобщены существующие в данной сфере государственно-правовые концепции. Проведенный анализ позволил выявить их бессистемность и противоречивость. Для ликвидации указанного недостатка в статье сформулирована универсальная классификация государственно-правовых концептов, включающая следующие правовые категории: электронное государство, электронная демократия, электронная автократия, электронное правительство, электронное правосудие, электронный парламентаризм, цифровое государство. Предлагаемая классификация должна способствовать улучшению качества правотворческой и правоприменительной деятельности в процессе регулирования использования информационных технологий в сфере государственного управления.

Стремительное развитие рынка криптовалют заставляет задуматься о необходимости и субъекте регулирования деятельности, связанной с их выпуском, размещением, хранением и обращением. Встает вопрос о том, является ли деятельность, которая связана с ними, предпринимательской или профессиональной, относящейся к товарному или финансовому рынку, подлежащей исключительно государственному регулированию, исключительно саморегулированию или обоим видам регулирования одновременно. Авторы приходят к выводам, позволяющим создать теоретические основы будущего более системного восприятия рынка криптовалют, в частности раскрывают понятие и правовую природу криптовалют, особенности данных объектов гражданских прав, которые требуют их свободного обращения на финансовом рынке, роль частных субъектов в их создании и использовании. Делается вывод о том, что деятельность, связанная с оборотом криптовалют, является предпринимательской, не регулируемой на рынке капитала как части финансового рынка. Отдельное внимание в статье обращается на публичный интерес в рамках обращения криптовалют, в том числе на вопросы национальной безопасности, защиты слабой стороны сделок с использованием криптовалют, защиты персональных данных. Авторы признают, что посредническая деятельность на рынке криптовалют с участием потребителей финансовых услуг должна быть регулируемой и должна признаваться профессиональной; с одной стороны, указывают на необходимость обеспечения государственного регулирования использования криптовалют, с другой стороны, подчеркивают, что должен быть достигнут баланс между публичными и частными интересами в данной сфере, она не может быть чрезмерно зарегулирована. Все это позволит обеспечить стабильный экономической рост в цифровой среде.

Цифровизация выступает отчетливым маркером нашего времени, олицетворяя современные ценности и векторы развития экономических и социальных процессов в обществах и государствах. Однако современная научно-технологическая революция, существенно меняющая архитектуру и функциональность формирующегося у нас на глазах платформенного права, неизменно влечет за собой и эволюцию правовых концепций, совершенствующих регулирование появляющихся в связи с его развитием инноваций. Популярность и своего рода незаменимость технологий искусственного интеллекта в повседневной жизни закономерно требует правовой оценки применения «умных» технологий и создания необходимых правовых условий для эффективного взаимодействия общества с сетевым правом, платформенными решениями и экосистемами. В работе проанализировано влияние внедрения технологий искусственного интеллекта в современные цифровые платформы с точки зрения трансформации потребностей в правовом регулировании и эволюции платформенного права как важного правового регулятора развития цифровых экосистем различного назначения, что дает основания выдвинуть концепцию начала процесса формирования права экосистем.

Авторы обращают внимание на то, что платформенное право соперничает с правом государства и приводит к совершенствованию искусственного интеллекта, угрожающему уже самому существованию человека. Вследствие этого возникает необходимость ограничения развития искусственного интеллекта в интересах обеспечения безопасности человека, что возможно лишь в рамках новой, «экологически дружественной» человеку системы — экосистемы, функционирующей в интересах человека и человечества. В свою очередь, такая система не в состоянии существовать без нового, экосистемного права, развитие которого юридическая наука может и должна прогнозировать.

Статья посвящена вопросам применения принципов права в договорных отношениях, возникновение или реализация которых сопряжены с использованием цифровых средств. Развитие цифровых технологий стало причиной объективных изменений структуры и качеств экономического оборота. При этом под объективными изменениями имеются в виду те, что складываются за счет изменения поведения частных субъектов на микроуровне.

Автор обосновывает тезис, согласно которому в условиях недостатка нормативного регулирования соответствующие принципы права являются востребованными источниками права для разрешения потенциальных конфликтов интересов. Автор констатирует, что в условиях, когда пересматриваются основные категории гражданского права — субъекты (идентификация личности), объекты (токенизация), сделки (способы волеизъявления в цифровой экономике), исполнение обязательств (смарт-контракты), основное, что у права останется неизменным, — это его принципы. Принципы права и есть право, остальное — либо изменяющиеся формы отношений, на которые право воздействует, либо меняющийся механизм реализации правовых идей. В свою очередь, именно принципы права содержат в себе неизменные методы разрешения конфликта интересов, что и составляет основной предмет права. Осложнение договорного отношения цифровым элементом не только не отменяет применения принципов к таким отношениям, но на этапе недостаточности нормативного регулирования как средства реализации принципов права требует активного их использования для разрешения конфликтов интересов.

В статье классифицируются случаи использования цифровых средств на стадиях заключения договора, исполнения обязательств, принудительного исполнения; показывается потенциал принципов права для разрешения спорных ситуаций в цифровых договорных отношениях на каждой из стадий развития договорного правоотношения.

Количество использований словосочетания «искусственный интеллект» в настоящее время и в науке, и в правовом регулировании делает невозможным небрежное и произвольное применение данной категории при осуществлении регулирования общественных отношений. Именно данное обстоятельство вынуждает обратиться к проблемам понятийно-категориального аппарата и правового регулирования данной категории. В статье автор проанализировал существующие подходы к понятию искусственного интеллекта, представленные в юридической литературе. Автор показывает, что генезис любого понятия в праве и вне его связан прежде всего с нашими знаниями об объекте, и делает выводы о невозможности рассуждения об искусственном интеллекте в праве до тех пор, пока ему не будет дано четкое определение в технических областях науки.

Автор приходит к выводу, что инкорпорация искусственного интеллекта в онтологию права возможна в рамках двух основных подходов. Концептуалистский подход предполагает осмысление свойств и знаний об искусственном интеллекте как объекте реального мира и последующее выведение правовой дефиниции исходя из данных знаний об объекте. Нормативный подход базируется на том, что законодателем будет присвоен искусственному интеллекту некий правовой статус безотносительно к его фактическим свойствам и характеристикам (по аналогии с присвоением статуса недвижимости воздушным и морским судам). Вместе с тем без определения подхода, без анализа свойств и характеристик искусственного интеллекта как технико-культурного явления обсуждения о превентивном регулировании являются, по мнению автора, бездоказательными и не основанными ни на науке, ни на праве.

В статье рассматриваются актуальные гендерные аспекты законодательства, регулирующего отношения с семейным элементом (преимущественно из семейно-правового пространства), практика его применения судами. Обобщаются и анализируются положения юридической доктрины, прежде всего цивилистической и гражданско-процессуальной, по данной проблематике. Между тем автор намеренно оставляет вне поля исследований гражданское право, поскольку гражданско-правовые нормы конкретизируются семейным и административным законодательством и являются гендерно нейтральными. Исследуются гендерные контексты института брака (его гетеросексуальные юридические установки, правовые последствия смены пола в браке, проблема однополого супружества, фактического брака, гендерные запреты в процедуре развода), института родительства (презумпция отцовства, влияние гендерных стереотипов на законодательство об установлении внебрачного отцовства, правоприменительная презумпция преимущественного права матери на оставление у нее малолетнего ребенка, права отцов, однополое родительство и его последствия), института суррогатного материнства (гендерная дифференциация субъектного состава участников программы, спорная административная и судебная практика по делам о правовых последствиях применения вспомогательных репродуктивных технологий). Анализируются другие гендерные аспекты российского семейного законодательства (например, гендерная нейтрализация норм об алиментных обязательствах). В аргументации своей позиции по означенным вопросам автор не только опирается на аналитику правовых норм, судебных решений и положений юридической доктрины, но и обращается к социологическим смыслам гендерных практик. Автор отмечает, что предложенные подходы к классическим и новейшим гендерным контекстам семейного и смежного с ним законодательства свидетельствуют об актуализации как проблемы в целом, так и необходимости дать ответы на вопросы, касающиеся ее отдельных компонентов.

Современное развитие общественных отношений и репродуктивных технологий привнесло новые вопросы и актуализировало интерес к ситуации множественности на стороне отца. Проблемой, требующей разрешения, является поиск баланса интересов заинтересованных лиц при несовпадении биологического и юридического отцовства с учетом прав ребенка, поиск оптимального решения. Европейский исследователь, ориентированный на идеальную модель семьи, обратил внимание на то, что она зачастую не соответствует социальной реальности, что создает проблемы и не всегда служит интересам ребенка. Расширение прав биологического отца рассматривается также в контексте правовой защиты ощущения качества жизни. Целью настоящей работы является выявление и исследование прав биологического отца, поиск баланса интересов и прав в отношениях, складывающихся в семейной сфере. Авторами выделены интересы сторон, определены объективные права заинтересованных лиц и пределы осуществления прав биологического отца на установление отцовства при отсутствии зарегистрированного брака с матерью ребенка. Сделаны выводы о тенденциях развития правового регулирования, необходимости соблюдения баланса интересов лиц в современных реальных отношениях с учетом интересов и прав ребенка, отмечено, что выявленная проблематика характерна для различных государств; правовое регулирование, основанное на единой презумпции, в различных государствах имеет различия в детализации и вариантах моделей поведения, установленных законодателем. Данные выводы могут быть положены в основу развития концепций отцовства, предложений по совершенствованию законодательства в части осуществления личных прав отцов и детей с учетом баланса прав и интересов лиц.

В статье на основе нормативных и доктринальных источников рассматриваются альтернативы уголовному преследованию по УПК Лихтенштейна 1988 г. Интерес к теме не случаен: данный институт является одним из наиболее разработанных в правовой системе княжества. Проанализированы общие условия применения альтернатив уголовному преследованию, показано, до какого процессуального момента и по чьей инициативе они могут применяться. Исследованы основания для отказа от уголовного преследования в отношении как физических, так и юридических лиц, поскольку и те, и другие, согласно законодательству Лихтенштейна, могут наделяться статусом обвиняемого. Показано, что указанные альтернативы, как правило, имеют условный характер, и если обвиняемый не выполнил возложенные на него обязанности, то уголовное судопроизводство в отношении него подлежит возобновлению. Поскольку одной из задач реституционного правосудия является защита прав и законных интересов потерпевшего, лихтенштейнский законодатель подробно регламентирует его участие в различных примирительных процедурах с участием обвиняемого при посредничестве органа, ведущего производство по делу. В статье резюмируется, что включение в УПК Лихтенштейна обширного перечня альтернатив уголовному преследованию связано с желанием законодателя как гуманизировать уголовное судопроизводство, так и обеспечить соблюдение разумных сроков рассмотрения дел. Лихтенштейнский законодатель дифференцирует альтернативы уголовному преследованию в отношении физических и юридических лиц, поскольку правовое и экономическое положение этих субъектов права и субъектов уголовного процесса во многом различается. Правовое закрепление и применение на практике альтернатив уголовному преследованию в Лихтенштейне гармонично вписывается в общий вектор эволюции судопроизводства многих европейских стран (Франция, Германия, Швейцария, Австрия и др.).