В статье проведен анализ действующего законодательства и рассмотрены отдельные правовые проблемы взыскания убытков за недобросовестное поведение кредитных организаций. Автором отмечено различное понимание в теории права принципа добросовестности и оценочность его критериев, а также увеличение случаев недобросовестного поведения кредитных организаций. Сделан вывод, что недобросовестное поведение является основанием для применения гражданско-правовой ответственности. В результате реформирования Гражданский кодекс РФ пополнился новыми составами гражданских правонарушений, предусматривающими возмещение убытков, причиненных недобросовестным поведением. В работе рассмотрены правовые особенности взыскания убытков, возникших вследствие недобросовестного поведения кредитных организаций. Исследовано взыскание убытков в случаях, предусмотренных статьями 10, 434.1 Гражданского кодекса РФ, на примерах из банковской практики. Автором отмечено, что недобросовестное поведение на стадии переговоров о заключении банковских договоров чаще проявляется со стороны кредитных организаций. В частности, предоставление стороне неполной или недостоверной информации позволяет кредитным организациям продавать одну услугу под видом другой (мисселинг). В качестве примеров взыскания убытков рассмотрены случаи недобросовестного поведения при взыскании банковских комиссий, а также при одностороннем повышении размера процентной ставки. Автор считает, что неравенство возможностей банка и клиента (наличие профессиональных знаний, разное имущественное положение, отсутствие у клиента специальных познаний и т.д.) затрудняет доказывание размера убытков для такого клиента, особенно когда недобросовестное поведение не связано с финансовыми условиями. Проведенное исследование позволило сделать вывод, что недобросовестное поведение служит не только основанием для взыскания убытков, но и инструментом, влияющим на возможность уменьшения убытков. В заключение автором даны предложения по усовершенствованию правил взыскания убытков за недобросовестное поведение кредитных организаций.

Статья посвящена анализу актуальных факторов устойчивого развития ESG (Environmental Social and Corporate Governance). В работе показано, ка́к ESG-повестка реализуется на практике, а также какие изменения правового регулирования или поведения инвесторов, контрагентов, потребителей продуктов и услуг могут быть связаны с ней. Автор рассматривает, насколько стандарты ESG включаются в стратегию управления рисками трансграничного бизнеса. Система риск-менеджмента — совокупность приемов и способов, позволяющих достаточно точно спрогнозировать наступление рисковых событий. Стандарты управления рисками предполагают выбор как «положительных», так и «негативных» аспектов (рисков). Термин «аспект» предназначается для идентификации последствий, вероятностей риска, его матрицы в долгосрочной и краткосрочной перспективе. Наиболее удачными являются стандарты так называемой лучшей практики, чаще всего они именуются «интегрированным риск-менеджментом». В работе особо выделены цепочки заключаемых договоров, рассматриваются заложенные в них экологически чистые управленческие решения. В статье обосновывается категориальный аппарат двух направлений риск-менеджмента, подверженных влиянию факторов ESG: собственно социального, а также корпоративного. В статье аргументируется прокредиторский подход к рискам ненадлежащего распределения корпоративных активов, формирования оценочных и регуляторных резервов капитала. Показано, какая из проблемных задолженностей порождает у корпоративной группы должников-заемщиков право требования, сто́ит ли в этой связи воспользоваться иностранной юрисдикцией. Автор допускает, что тогда социальные риски варьируются от такой первопричины, как коллизии социально значимых интересов, до более сложных юридических конструкций, основой которых служат противоречивые процессы согласования корпоративной инвестиционной стратегии. В итоге непреходящее значение получают даже минимальные правовые стандарты, детализирующие страховые риски, при сопоставимости рисков социальной, а также кредитной групп.

Глобальные цепочки создания стоимости (цепочки поставок) привлекли пристальное внимание представителей научных, деловых и политических кругов. Зарубежные ученые убедительно доказали, что глобальная цепочка создания стоимости является самостоятельным объектом для изучения в международном коммерческом праве.
Ведущие европейские правопорядки за последние годы усилили защиту наиболее уязвимых участников трансграничных отношений: работников, иных физических лиц, пострадавших от негативного воздействия, оказываемого глобальными производственно-сбытовыми потоками. Во Франции, в Великобритании, Нидерландах, Германии, Швейцарии, а также на наднациональном уровне в ЕС развивается законодательство, регулирующее цепочки поставок. Возлагая на крупные корпорации ответственность за трансграничные нарушения, допущенные в цепочках, координируемых ими, зарубежное право ориентировано на решение общественно значимых задач.
Цепочка поставок с юридической точки зрения — это сложная, разноуровневая система договоров, подчиненных единой экономической цели. Доминирующее правовое регулирование частных отношений в рамках цепочек поставок имеет негосударственное происхождение и формируется частными субъектами, преимущественно крупными транснациональными корпорациями. Для раскрытия правового эффекта таких глобальных регуляторных систем вводится концепция «транснационального правопорядка», основанного на механизмах частного права. Транснациональный правопорядок, наряду с формированием обязательственных (договорных) связей между субъектами, играет объединяющую — организующую и координирующую — роль в цепочках поставок. Кроме того, он создает платформу для международного распространения национальных норм права, а также «добровольных» стандартов и правил, формулируемых в частном порядке, социальных и этических практик, изначально не наделенных правовой силой. Договорная форма закрепления способствует их легитимизации. Выявлено зарождение нового направления исследований в рамках международного коммерческого права — транснационального права цепочек поставок.
В числе тенденций развития международного коммерческого права названы цифровизация, экологизация, социализация, отраслевая фрагментация и экстратерриториальность регулирования.

Статья посвящена рассмотрению принципа социальной направленности финансовой деятельности государства и муниципальных образований. В соответствии с ч. 1 ст. 7 Конституции РФ Российская Федерация признается социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Исходя из этого, в науке финансового права одним из принципов названной отрасли признается социальная направленность финансово-правового регулирования.
Социальная направленность финансовой деятельности находит свое внешнее выражение во многих формах. В частности, она проявляется в задачах финансовой деятельности, которые, помимо всего прочего, связаны с формированием централизованных государственных внебюджетных фондов как основы социального страхования, с аккумулированием денежных средств в бюджетах публично-правовых субъектов в целях решения социальных задач, с выработкой основных направлений государственной финансовой политики в социальной сфере, а также рядом иных задач. Кроме того, сделан вывод о том, что каждый принцип финансовой деятельности государства тем или иным образом связан с социальной сферой. Автор прослеживает проявление принципа социальной направленности в рамках иных принципов финансовой деятельности — плановости, законности, гласности, федерализма, единства цели осуществления и т.д. Автор также приходит к заключению, что на сегодняшний день все подотрасли финансового права (бюджетное право, налоговое право, правовое регулирование финансового рынка и право денежного обращения) так или иначе связаны с социальной сферой — оказывая на нее прямое или косвенное регулирующее воздействие, а также испытывая на себе влияние социальных факторов. Делается заключение о справедливости отнесения социальной направленности финансовой деятельности государства к основополагающим принципам финансового права, а также о том, что финансовое право — социально ориентированная отрасль российского права.

Благополучие и безопасность личности и общества в немалой степени зависят от государственных режимов, определяющих состояние социальных институтов, экономики и права. Траектории режимных трансформаций в некоторых государствах способны поставить под сомнение возможность достижения качества жизни, соответствующего современным взглядам на социальное процветание. Представление о фашизме как об идеологии и о политическом режиме, навсегда оставшихся в прошлом, вряд ли является обоснованным: при определенных условиях вероятность его возрождения в тех или иных политических и правовых системах не может быть исключена. Знание условий и признаков фашизации общества позволяет своевременно распознать опасные черты в государственной политике и праве. Фашизм может воплощаться во множестве образов и форм, однако в любые времена неизбежны и неотделимы от него свойства крайнего антилиберализма как полного отрицания свободы и прав личности. Имманентно присущи ему приоритет государства над обществом, а общества над человеком, пропаганда ксенофобии, сплочение в ненависти к общему врагу, в качестве которого выступают носители любого несогласия. Изучение генезиса крайне правых форм недемократических политических режимов, требующих для своего существования закрепления в политике и праве ценностей этатизма, ложных идей исключительности и преступных методов насилия, является основой системы противодействия фашизации государства. Элементами этой системы являются: актуализация социальной роли и функции права, высокий уровень правосознания и правовой культуры, либерально-демократические традиции и зрелость гражданского общества, которое обязано настороженно относиться к любому нарастанию насилия, ограничению в правах средств массовой информации, преследованию политического инакомыслия, милитаризации и другим признакам агрессивной идеологии, способной разрушить его цивилизованный облик. Крайним формам недемократических режимов могут противостоять лишь перципированные обществом социально-политические принципы либерализма и ценности развитой демократии: равноправие граждан и реальное осуществление их прав и свобод, гуманизм и конституционализм, а также общественное осмысление государства как органа, ограниченного в формах и методах осуществления власти целями защиты этих принципов и ценностей.

Внедрение информационных технологий (information technology, IT) в правовой сфере, в частности обеспечение функций машиночтения (machine reading) и машиноисполнения (machine execution) права, требует не только переосмысления таких явлений, как право и закон, на философском уровне, но и получения результатов прикладного характера, дающих возможность воплотить «в цифре» теоретические наработки. Все это влечет необходимость выработки методологии восприятия права, адекватной для решения задач цифровой трансформации (digital transformation).
В статье предлагаются авторские определения понятий «машиночтение права» и «машиноисполнение права» и дается ряд комментариев к ним.
С целью выработки методологии, дающей подходы к решению задач машиночтения и машиноиспол нения права, на основе исследований академика Б. В. Раушенбаха о пространственных построениях в живописи автор обращается к практикам описания мастерами древней и средневековой живописи реальной действительности и к особенностям применения ими для этого художественных приемов. От дельные приемы приводятся в статье.
Автор приходит к выводу о том, что при разработке методологии машиночтения права и построении теоретических и утилитарных моделей машинного восприятия права следует не только основываться на механизмах рационального познания правовой действительности, но и, подобно древним мастерам, стремиться воспринимать и передавать информацию об объекте одновременно на рациональном (понятийном) и иррациональном (интуитивном, чувственном) уровнях, а само право, как явление многомерное, необходимо рассматривать в нескольких измерениях. В контексте процессов цифровой трансформации правоведы должны идти к постановке проблемы правовосприятия и системному ее изучению с учетом фактора многомерности правовой реальности и самого права, притом исследуя проблему на междисциплинарной основе и не стремясь намеренно ограничиваться рамками какой-либо одной конкретной теории правопонимания.

Принципам всегда уделялось и уделяется немалое внимание в литературе, а их значимость описана не раз учеными в разные исторические и политические периоды. В доктрине права мы наблюдаем диаметрально противоположные теории и концепции рассмотрения принципов в системе права в зависимости от теорий правопонимания. Неоднозначное отношение к принципам объясняется их глубокой природой, многогранностью и многоаспектностью. Так, на протяжении длительного времени в отечественной правовой доктрине за принципами закреплялась роль технических средств, с помощью которых осуществляется построение правовой нормы. Сегодня отмечается актуальность переосмысления роли принципов, которая объясняется происходящими в социуме изменениями, появлением и проникновением в сферу регулирования права «неюридических регуляторов».
Целью статьи является исследование интересов в системе общеправовых ценностей и принципов права. Отмечается, что объектами принципов являются ценности, мировоззрение, а не субъективное поведение индивида.
В статье подчеркнуто, что в праве принципы составляют определенную иерархию, основанную на объективных критериях. Роль принципов права — внедрение ценности, закрепленной принципами, в правовую действительность. Делается вывод о том, что через общие принципы определяется основное предназначение права, которое выступает особым социальным регулятором, а определенность является его отличительной особенностью как регулятора отношений. Сами же принципы в праве должны выражать общие интересы и служить критериями оценивания правотворчества. Система правовых принципов должна соответствовать интересам социума, в то же время не являясь собственно нормами права. Делается вывод, что в нормах права принципы должны находить реализацию в конвенциональной форме посредством социально-правового дискурса.

Манипулятивные технологии получили широкое распространение в различных сферах и активно используются в процессе правового регулирования общественных отношений. Игнорирование данной формы правового воздействия на социальные процессы представителями как теории права, так и отраслевых юридических наук может привести не только к необъективному пониманию отдельных этапов механизма правового регулирования, но и к очевидному нивелированию социальной обусловленности той юридической техники, которая используется в правотворческом, правореализационном и правоинтерпретационном процессах. Основное внимание в статье уделено понятию и признакам манипулирования как родового понятия, специфическим образом проявляющего себя в процессе правового воздействия на общественные отношения. Предлагаются авторские определения манипулирования и технологий манипулирования юридическими целями в правовом регулировании, а также сформированная концепция технологий манипулирования юридическими целями, которая включает в себя шесть групп ключевых приемов и способов, посредством которых субъект манипулятивного воздействия: а) формулирует и объективизирует юридические цели; б) использует уже существующие юридические цели, координируя поведение участников правоотношений в своих интересах; в) стимулирует объект управления к достижению поставленной цели посредством использования соответствующих юридических средств; г) ограничивает активность объекта управления, идущую вразрез с планами субъекта манипулирования. Аргументируется позиция, согласно которой манипулирование юридическими целями является правомерным поведением, распространенным способом осуществления публичной власти, социально обусловленной практикой правового регулирования и той правовой реальностью, которая стала закономерным этапом развития общественных отношений. Обосновывается тезис, что все технологии манипулирования юридическими целями опираются на правомерные стремления участников правоотношений, приводя тем не менее к реализации интересов субъекта манипулятивного воздействия за счет и в ущерб интересам объекта манипуляций. Несмотря на законность технологий манипулирования юридическими целями, они могут существенно снизить эффективность механизма правового регулирования за счет создания дисбаланса в сосуществовании интересов личности, общества и государства.

В статье представлен теоретико-правовой анализ происходящих в последние годы во всем мире процессов замыкания индивидов, юридических лиц и общества в целом в «цифровой контур», то есть особую среду коммуникации субъектов и управления их поведением посредством алгоритмических систем обработки и анализа данных о них. Отмечены основные направления выстраивания системы регулирования поведения индивидов через анализ и обработку персональных данных: интеграция различных государственных баз данных с информацией о субъектах в рамках проектов электронного правительства, развитие систем видеонаблюдения и автоматизированного анализа видеособытий, контроль за цифровыми следами индивида в сети Интернет. Установлено, что цифровое профилирование индивидов и организаций на основе собранных о них данных позволяет государственным органам реализовывать политику допуска и ограничений, обусловливая доступ к публичным услугам и частным сервисам содержанием и качеством биографической (репутационной) информации о субъекте в соответствующих базах данных. В известной степени выстраиваемая система регулирования перекликается с идеями конфуцианства: вместо принципа равенства субъектов перед законом и судом формируется иерархическое (ранжированное) общество, границы свободы членов которого определяются не законом, а их репутацией, то есть данными в соответствующих источниках; правовое поведение субъектов ритуализируется, становится в большей степени результатом привычки и конформизма, нежели сознательного выбора; право сливается с социальной этикой. Отмеченные трансформации означают необратимое изменение самих оснований правовых систем западного типа. На основе выявленных тенденций представлен вероятностный прогноз развития правовых систем, предложено возможное объяснение указанных трансформаций.

В статье рассматриваются вопросы содействия населения органам милиции в борьбе с уголовной преступностью и охране общественного порядка в УССР в 20-е гг. XX в. Автор рассматривает особенности привлечения милицией Советской Украины подсобных сил, среди которых комитеты незаможных селян, сельские исполнители, дворники, рабочие дружины. Раскрывается роль каждого вида подсобных сил в охране общественного порядка и борьбе с уголовной преступностью.
Автор указывает, что комитеты незаможных селян, способствуя реализации целей борьбы с уголовным бандитизмом, активно противостояли кулачеству. Рассматривается роль института сельских исполнителей, способствовавших решению задач милиции путем охраны общественного порядка, осуществления надзора за исполнением решений местных советов, выполнения охранно-конвойных функций. Отмечается, что в задачи дворников в каждом городском домовладении входил надзор за порядком и общественной безопасностью в границах территории домовладений. Раскрываются также особенности оказания помощи органам милиции рабочими дружинами, которые противодействовали кражам и хулиганству на улицах крупных городов, активно вели агитационную работу среди трудящихся.
В статье делается акцент на широком применении разъяснительной работы и агитации посредством выступлений перед рабочими организациями и сельскими сходами, размещения публикаций в средствах массовой информации в целях привлечения населения к выполнению задач милиции.
Автор делает вывод о том, что благодаря тесной связи с рабочим классом и крестьянством задачи по борьбе с преступностью и охране общественного порядка, поставленные перед органами советской милиции, успешно выполнялись, оговаривая, какие перспективы в работе современной полиции раскроет обращение к подобному опыту советского государства.

Статья посвящена различным подходам к изучению политико-правовых доктрин. Каждая из них в своей структуре содержит методологическое основание. Именно методология политических и правовых идей во многом определяет их научную состоятельность и практическую реализуемость. В этой связи методологические приемы приобретают большое значение. Особенность истории политических и правовых учений как научной и учебной дисциплины состоит в том, что она не только использует те или иные методы научного познания, как и любая другая наука, но и сама располагает мощным методологическим потенциалом. В настоящее время мы являемся свидетелями бескомпромиссной войны идеологий, за которыми стоят те или иные ценности, интересы. В данном контексте раскрываются методологические подходы, используемые в познании политико-правовой реальности, отраженной в идеях мыслителей прошлых эпох и современности. В статье не рассматриваются общие, частные и специальные методы познания. Акцент сделан на определенных познавательных подходах и действиях в целях анализа содержания политических и правовых учений. Предпринята попытка рассмотреть историю, к примеру, не как науку, а как научный метод. То же касается философии и социологии. Это несколько расходится с определенными «стандартами» касательно методологии как совокупности методов и приемов добывания научного знания. Тем не менее применительно к истории политических и правовых учений такой подход оправдан особенностями объекта и предмета исследования. Конкуренция подходов означает всего лишь свободу выбора исследовательских приемов и их способность дополнять друг друга.

Предметом исследования являются процессы познания учений о политике, государстве и праве с позиции применения особого познавательного инструмента современной науки истории политических и правовых учений — проблемно-теоретического методологического подхода. Цель исследования — обоснование и актуализация проблемно-теоретического методологического подхода в российской науке истории учений о государстве и праве. В статье исследуются основные исторические этапы становления проблемно-теоретического подхода в историографии истории политических и правовых учений. Доказывается, что проблемно-теоретический методологический подход — это мировоззренческая установка, основанная на достижениях теоретической юридической науки, выражающая ориентацию исследования на рассмотрение политических и правовых учений прошлого как неотъемлемой части наиболее актуальных задач обобщающего характера современности, используемая в целях приращения и обогащения знания о юридических концепциях. Структура рассматриваемого подхода раскрывается на философском уровне методологии и состоит из общей идеи конструкции прошлого, принципов историзма и конструктивизма, современного понятийного аппарата теоретического правоведения, а также ценностных оснований. Технология применения проблемно-теоретического методологического подхода определяется хронологическим описанием, синхронным и диахронным планами исследования, биографическим направлением (портретным методом) в тесной взаимосвязи со структурными элементами политико-правовых доктрин. В статье выделяются и раскрываются следующие функции проблемно-теоретического подхода: преобразовательная, объяснительная, эвристическая и упорядочивающая. Назначение проблемно-теоретического методологического подхода определяется совокупностью обозначенных функций и состоит в развитии и приращении знаний фундаментального теоретического характера, получаемых из учений прошлого, в преобразовании и развитии политико-правовых воззрений на политику, государство и право.