Решение проблем становления правового государства, совершенствования механизма правового регулирования во многом зависит от состояния юридической социально-профессиональной группы. Отсюда вытекает необходимость тщательного исследования профессиональной деятельности юристов, проблем, с которыми они сталкиваются в своей повседневной работе. Необходимо иметь также четкое представление о состоянии удовлетворенности юристов своей работой. Этому могут помочь результаты проведенного автором социологического исследования профессиональной культуры юристов.

Согласно приводимым в статье данным, оценка юристами степени удовлетворенности своей работой в целом достаточно противоречива. Более половины ответивших относят себя к не совсем удовлетворенным своей работой. На удовлетворенность юристов работой заметно влияет их профессиональная специализация, стаж работы, возраст, пол. Это подтверждается приводимыми в статье данными. Автором подчеркивается необходимость дальнейшего глубокого и всестороннего исследования рассматриваемой проблемы с использованием возможностей социологической науки.

В статье выделяются базовые линии, по которым советская юриспруденция становится все менее марксистской и все более неокантианской. Это логика и методология науки, онтология и аксиология. Сама структура построения теоретического знания — онтология, гносеология (логика + методология), аксиология — неорганична ни для аутентичного марксизма, ни для более позднего «ленинизма». Первой в этом ряду появилась логика, вслед за логикой с неизбежностью следовала неокантианская «метафизика», которая, правда, остается за кадром преподавания и не находит своего воплощения в научных исследованиях. В годы оттепели возник московский методологический кружок, реабилитировавший неокантианскую идею методологии как особого раздела теории познания. Немного иная судьба постигает онтологию права, которая за семь десятилетий претерпевает эволюцию от отрицания права (буржуазное право при социализме) и социалистического правопонимания (право как социальный порядок, меновое отношение и совокупность приказов власти) к «широкому» или «либертарному» подходу к праву (различению закона и права). Независимо от логики, методологии и онтологии неокантианство проявляется и в этике, что терминологически фиксируется даже в самом термине «аксиология».

Статья посвящена одному из наиболее актуальных для российского правопорядка биоэтических вопросов — регулированию суррогатного материнства. Данная тема, к сожалению, недостаточно освещена в научно-юридической литературе в силу ее новизны и комплексного характера биоэтических проблем.

В настоящей статье приведен обзор нормативных правовых актов, регулирующих суррогатное материнство, российской и международной правоприменительной практики в этой сфере, а также правовых подходов других правопорядков. Особое внимание уделено новейшим тенденциям и подходам, связанным с принятием постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 мая 2017 г. № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей». При этом обращено внимание как на публично-правовые, так и на частноправовые аспекты исследуемого института.

Исследуются виды государственной регистрации, проводимой для обеспечения частноправовых и публичных потребностей, а также содержание соответствующих административных процедур. Обосновывается вывод о публичном предназначении государственной регистрации, отнесенной к вед́ению федеральных органов исполнительной власти и иных публичных органов. Особое внимание уделено государственной регистрации гражданско-правовых договоров и публичных сделок. Рассматривается административно-правовое содержание государственной регистрации, установленной применительно к объектам интеллектуальной собственности, владению, пользованию и распоряжению отдельными объектами недвижимости, а также движимыми вещами. Проанализированы регистрационные отношения, обусловленные правоохранительными потребностями. Обоснована классификация видов государственной регистрации в зависимости от целеполагания, существа регистрационных процедур, статуса регистрирующего органа.

Подробно рассмотрено содержание административных процедур, возникающих в ординарных, или экстраординарных регистрационных отношениях.

Особое внимание уделено деликтным отношениям в сфере публичной регистрационной деятельности, опосредованным нарушениями административных процедур органами исполнительной власти и уполномоченными ими должностными лицами — «государственными регистраторами прав».

Административные процедуры, отнесенные к ве́дению органа публичной регистрации, влекут за собой возникновение, изменение, приостановление или прекращение регистрационного отношения и обусловленного им цивилистического или публичного правомочия. Выявление признаков правонарушения, совершенного регистрирующим органом, влечет за собой возмещение им имущественного ущерба, морального или репутационного вреда. Объектом государственной регистрации может быть не только конкретная вещь с ее выраженными имущественными и товарными свойствами, но и нематериальная субстанция, прежде всего объект интеллектуальной собственности. Публичное предназначение государственной регистрации обусловлено защитой непубличных прав и интересов субъекта предпринимательства либо участника некоммерческой деятельности.

Подробно рассмотрено содержание административных процедур государственной регистрации в сфере правоохранительной деятельности.

В статье рассматривается роль некоммерческих организаций в системе государственного управления и уделяется внимание особенностям их административно-правового положения. Констатируется повышение роли некоммерческих организаций в системе государственного управления, так как это связано с эволюцией механизма государственного управления, его децентрализации и попытками задействования механизмов самоорганизации. В связи с возможностью делегирования ряда публичных полномочий со стороны государства некоммерческим организациям делается вывод об изменении состава участников, имеющих властные полномочия, в системе государственного управления. Вовлекая в систему государственного управления некоммерческие организации, государство преследует цель снижения «видимой» роли государства в различных сферах экономики и политической сфере. По причине передачи отдельных публичных полномочий государства некоммерческим организациям такие организации будут совмещать в себе разные аспекты юридической природы организаций, в частности гражданско-правовой статус и административно-правовой, которые переплетаются между собой, так как используются одни и те же нормативные правовые акты без учета особенностей правоотношений, в которые вступают соответствующие виды некоммерческих организаций. Разница между правовым положением, правовым статусом некоммерческой организации как участника административных правоотношений и некоммерческой организации как участника гражданских правоотношений заключается в том, что в гражданском праве некоммерческая организация рассматривается как организационно-правовая форма юридического лица — участника гражданского оборота, а в административных, административно-процессуальных отношениях как форма реализации публичных прав граждан в сфере государственного управления, отдельных публичных полномочий государства в сфере государственного управления. Обращается внимание на двойственность правового статуса некоммерческих организаций, которая связана в том числе и с разными моментами наступления их правосубъектности. Момент возникновения административной правоспособности и дееспособности отличается от аналогичного момента у гражданской правоспособности и дееспособности.

В статье рассматриваются конституционно-правовые основы определения системы парламентского права: предметное поле, методы, источники. Констатируются, что правовые нормы, характеризующиеся общими признаками, внутренним единством и отличающиеся от норм других отраслей права, образуют самостоятельную отрасль (подотрасль конституционного) права. На сегодняшний день институты парламентского права изучаются в теории государства и права, конституционном (государственном) праве, отчасти в административном праве, выделяют и парламентское процессуальное право. В этой связи в статье отмечается, что развитие демократии и парламентаризма, возрастающее значение парламента при реализации принципа разделения властей неизменно ставят перед юридической доктриной задачу обособления парламентского права. Автором обосновывается вывод о том, что конституционное право, как ведущая отрасль публичного права, регулирует те общественные отношения, которые принято именовать базовыми (конституционными), иначе — основополагающими, в каждой из областей жизни. В то время как парламентское право имеет теоретико-правовые предпосылки обособления в самостоятельную отрасль (подотрасль конституционного) права, не нарушая органического единства конституционного права. Таким образом, автор считает, что на современном уровне развития демократии можно констатировать наличие предпосылок к формированию новой отрасли (подотрасли) права — парламентского права.

25 лет воздействия Конституции Российской Федерации на общественные отношения в нашем государстве коренным образом изменили представление о конституции и о конституционном праве. Принятие обществом Конституции Российской Федерации обозначило формальное признание народом прописанных в ней социальных ценностей и общепризнанный международным правом характер правовых принципов, реализующих эти ценности. Основой для конституционного регулирования общественных отношений стали система конституционных принципов, имеющих естественное происхождение. Под естественным происхождением правовых принципов понимается их появление в правовой реальности в результате рациональной деятельности человека, не только в плане легитимации естественных прав, присущих человеку от рождения, но и в рамках их корректирующего воздействия на государственные режимы на пути продвижения гражданских прав и свобод человека. Естественное происхождение конституционных принципов придает объективный характер конституционному регулированию, а их предопределенность и верховенство по отношению к воздействию законодательной деятельности государственной власти позволяет создать конструктивную дихотомию конституционного и законодательного режимов. В теоретико-правовом смысле конституционные принципы как регуляторы общественных отношений составляют «право конституции». Его фундаментальную часть составляют базовые конституционные принципы, определяющие основы конституционного строя. В работе определен механизм воздействия конституционных принципов на общественные отношения, отличный от нормативного регулирования: конституционные принципы, в отличие от норм, действующих в полном соответствии со своим содержанием, действуют в определяемой мере своего содержания. Правовое развитие конституционного регулирования возникает в результате толкования конституционных принципов Конституционным Судом РФ. Орган конституционной юстиции, разрешая дела о конституционности нормативных правовых актов, создает правовые позиции — новые конституционные регуляторы общественных отношений, которые не только корректируют конституционное развитие государства, но и являются правотворческой характеристикой принимаемых решений. Используя конструкцию конституционного регулирования, предлагается актуальное осмысление проблемы конституционной идентичности.

Без знания истории, без глубокого ретроспективного анализа любого правового института невозможно представить себе пути его дальнейшего совершенствования. Это вполне относится и к институту убийства матерью своего новорожденного ребенка. В данной статье предпринята попытка исследовать эволюцию уголовной ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка, установить отношение законодателя к данному виду преступления на разных фазах развития российского уголовного законодательства — со времен Древней Руси по настоящее время. В этих целях анализируются основные исторические законодательные акты, посвященные регулированию уголовно-правовой борьбы с этим деянием.

Проблема рассматриваемого вида убийства предельно актуальна. В российской доктрине уголовного права имеются две позиции относительно ст. 106 УК РФ, предусматривающей смягченную уголовную ответственность за это преступление. В соответствии с одной из них ее наличие целесообразно, но она требует совершенствования, а согласно другой — она подлежит исключению, и виновные в таком убийстве должны нести уголовную ответственность на общих основаниях за квалифицированное убийство. Автор статьи высказывается в пользу последней точки зрения.

Несмотря на важность для уголовного права, основание уголовной ответственности остается в уголовно-правовой науке достаточно дискуссионным. При этом оно подвергалось исследованию в многочисленных источниках. Однако в них вместо того, чтобы анализировать уголовное законодательство, многие авторы считают своим долгом прежде всего поделиться собственными представлениями об основании уголовной ответственности, безотносительно действительного содержания закона.

Настоящая статья построена по-другому. В ней сделана попытка понять, что́ имел в виду сам нормотворец при формулировании положений ст. 8 УК РФ. Для этого оказалось необходимым выделить и проанализировать признаки, введенные им в основание уголовной ответственности. Одновременно были критически рассмотрены существующие в теории уголовного права представления об основании уголовной ответственности, признана неудачность как их, так и формулировки ст. 8 УК РФ. При этом выражено согласие с логичностью введения законодателем двуединого основания уголовной ответственности. На базе проведенного исследования предложено и обосновано новое решение, более отвечающее насущным потребностям практики применения уголовного закона.

В современном обществе активно развиваются методы идентификации лиц на основе их физических, биологических или поведенческих характеристик. Европейские страны находятся в процессе создания целостной доктрины по вопросу биометрического контроля и уточняют собственную позицию в отношении тех ситуаций, когда биометрические данные используются частными лицами.

С позиции информационного права в статье представлен новый авторский подход к проблеме обработки биометрических данных, а также генетической информации. Существующее много лет деление биометрии на «следовую» и «неследовую» теряет свое значение. Предложена новая классификация биометрии на цифровую и аналоговую.

Биометрический контроль доступа не должен становиться рутинным явлением в рамках организации, предприятия и без каких-либо оснований заменять другие существующие виды контроля. Заинтересованному лицу можно самостоятельно доверить хранение собственных биометрических данных, чтобы уменьшить риски утечки и последствия воздействия на них. Биометрические данные должны храниться на серверах компании в зашифрованной форме, что делает невозможным их использование при отсутствии согласия заинтересованного лица.

Биометрические данные должны быть защищены специальным правовым режимом. Предпринятый анализ европейского и российского законодательства позволил сделать следующие выводы: биометрические данные являются особым видом персональных данных, для них должен быть установлен специальный правовой режим и регулирование; цифровая биометрия нуждается в особом правовом регулировании, так как она наиболее уязвима; генетическая информация в полной мере не соответствует понятию персональных данных, так как может относиться к неограниченному кругу лиц. Это определяет необходимость разработки специального закона «О генетической информации».

Статья посвящена сложным и многоаспектным отношениям, возникающим в области государственного управления, символическим воплощением которых является «машина власти». Существует давняя традиция, в основе которой лежит аналогия между машинным механизмом и человеческими социальными структурами. С эпохи абсолютистских государств и промышленной революции эти аналогии были перенесены на особую социально-организационную структуру, которой является «бюрократия». Особое место в ней занимают техника управления, технологии властвования и организационно-технические нормы, что придает бюрократии образ скорее технической конструкции, чем человеческого коллектива. Вместе с тем жесткая нормированность деятельности этой структуры, основанная на системе норм, предписаний и кодификаций, делает бюрократическую структуру проницаемой для механизмов правового регулирования. В историческом плане «машина власти» демонстрирует свою приспосабливаемость к самым разным политическим, экономическим и правовым контекстам, демонстрируя свою техническую «нейтральность».

В статье рассматривается процесс смены дореволюционной системы правовых отношений и институтов на новый правовой порядок, основной целью которого было закрепить новое состояние власти, установившееся в России после октября 1917 г. Главная исследовательская задача — выявить принципиальные, базовые закономерности развития права в период революций на основе российского опыта.

Подчеркивается, что на начальном этапе революции происходило смешение старых правовых форм с новыми, старое право продолжало существовать в юридической практике. Даже в условиях радикально быстрых изменений невозможно провести преобразования одномоментно и повсеместно. Какое-то время действует сила инерции, когда продолжают действовать старые государственно-правовые формы.

Обосновывается ряд основных концептуальных положений. Во-первых, законодательство на первом этапе революции отражает первостепенные политические устремления власти на закрепление и легитимацию политического успеха, поэтому отличается скоротечностью принятия, не обладает системностью и последовательностью, предназначено в основном для чрезвычайных органов, его исполняющих. Во-вторых, правовые нормы носят классовый характер, для них характерны классовый ригоризм и революционная целесообразность, синонимом которой выступает революционная законность. В-третьих, революционная целесообразность фатально приводит к чрезмерной роли и значимости чрезвычайных органов, что ведет к их произвольным действиям и массовым злоупотреблениям правом на репрессию. В-четвертых, советская модель правосудия в определении ее задач, принципов судоустройства и функционирования, осуществления карательной политики соответствовала модели советского государства. Определяющей ее функцией в этой модели была функция реализации политической доктрины юридическими средствами и охранительная функция системы.

Все явления в правовой сфере России рассматриваются в период от октября 1917 г. до конца 1920 г.

В статье приводится анализ юридических технологий противодействия терроризму в России в 1906—1907 гг. Исследован комплекс специальных организационноправовых мер, принятых российской властью в начале XX в. с целью противодействия террористической угрозе. Особое внимание уделено как нормотворчеству, так и правоприменительной деятельности Министерства внутренних дел, продолжавшего проводить планомерную работу по пресечению деятельности террористических групп. Предпринята попытка установления ключевых правовых препятствий и ограничений для выстраивания эффективного механизма борьбы с преступлениями террористической направленности. Отмечено, что к началу 1906 г. методика организации террористической деятельности революционных организаций претерпела существенные изменения: террор в России стал децентрализованным, изменился и порядок принятия решения о реализации очередного террористического акта. Политическая составляющая партийной деятельности отошла на второй план, поскольку массовый характер террористической практики революционерами фактически никак не анализировался, а сам террор в большей мере стал носить конъюнктурный характер и соответствовать реалиям революционного времени. В этот период на территории России стали регистрироваться факты реализации террористических актов в отношении членов проправительственных организаций и структур патриотической направленности: участились случаи совершения террористических актов в отношении представителей «легализированных» политических обществ (прежде всего черносотенных организаций), что могло спровоцировать появление массовых межпартийных выступлений. При этом анализ революционной обстановки, сложившейся в России к этому времени, свидетельствовал о том, что большинство известных революционных партий предпринимали попытки организовать массовое вооруженное восстание. Акцентировано внимание на появлении в террористической среде новой тактики ведения политической борьбы путем совершения терактов — организации партизанской войны. Особое внимание уделено исследованию проблемы эффективного руководства деятельностью секретной агентурой Департамента полиции.