Актуальность темы соотношения системы права с процессами цифровизации правового регулирования обусловлена фундаментальными изменениями, которые происходят в правовой системе России в связи с современными технологическими вызовами. Эти изменения автор квалифицирует как процессы этапной трансформации права и его системы. В статье рассматривается динамика эволюции правовой картины мира, обусловленная техническим прогрессом. Делается вывод, что новый технологический уклад изменяет не только привычный образ жизни людей, но и природу правового регулирования. Поставлена проблема системной правовой интерпретации технологической революции. Делается вывод, что сохранение системного единства правовой формы возможно на основе этапного пересмотра оснований макроорганизации права. Показано отличие современного периода развития права от классической эпохи, состоящее в том, что правовая культура вплотную приблизилась к включению в свой предмет виртуального мира. Отраслевой подход, основанный на одномерных или комплексных предметах и методах правового регулирования, уже не может выразить всей полноты природы права. Показана эволюция понятий нормы и института права на основе симбиоза деонтических и поведенческих элементов, которые характеризуют понятие юридической технологии. Делается вывод о нормативности технологических процессов. В работе обосновывается место и роль цифрового права в процессе этапной трансформации правовой системы. Обосновывается положение, что цифровое право выполняет функцию реструктуризации системы права. Раскрываются предметы и методы цифрового права как источника правового воздействия на общественные отношения. Вводятся понятия цифровой среды, которая создает юридизм нового типа; цифрового и аналогового права, показано их соотношение. Выдвигается гипотеза фундаментального и прикладного права, характеризуются их предметные области. На основе анализа структурной эволюции правовой системы в условиях технологических изменений обосновывается прогноз параметров будущего правопорядка. Делается вывод, что коллизии виртуального и классического правовых укладов могут быть разрешены на регуляторной основе цифрового права, которая нивелирует контрастные грани правовых дозволений и запретов. Ставится вопрос о субъектах развития цифровой правовой культуры, новом правовом языке, роли аналогового права в реструктуризации правовой системы, соотношении цифрового права и национальной правовой традиции. Выдвигается гипотеза национальных моделей цифровизации правовой культуры.

Статья посвящена проблеме «технологизации» современного политического и правового мышления от ее истоков в XVI—XVII вв. вплоть до эпохи «цифровых технологий». Технократические тенденции, проявившиеся в политической сфере, достаточно рано привели к возникновению идеальной управленческой машины — бюрократии. Это новое социальное явление заменило собой прежние, ориентированные на иерархию и суверенитет, системы управления. Усложнение общественной жизни и политический плюрализм потребовали изменений в характере управленческих технологий. В рамках «дисциплинарного» общества техники управления формируют нормативную среду существования. Господство закона заменяет собой господство персоналий. Власть дифференцируется по сетевому принципу. Наступает время господства биовласти, регламентирующей всю общественную и личную жизнь, склонной к тотализации и механистичности.

Современный этап характеризуется стремительным изменением общественных отношений, появлением новых институтов, что явилось следствием быстрого развития технологий, внедрения их в повседневную жизнь. В настоящее время принимаются меры для развития цифровой экономики. В то же время в обществе наблюдаются кризисные явления, экологические проблемы, что в итоге приводит к изменению культуры потребления имеющихся ограниченных ресурсов: в экономике наметилась тенденция перехода от общества потребления (консьюмеризма) к идее совместного использования товаров и услуг (sharing economy). Безусловно, идея экономики коллективного использования товаров и услуг (экономики совместного потребления, пиринговой экономики) сама по себе не является новой, однако она получила новый импульс в связи с развитием современных технологий, цифровизацией экономики, когда создание единых технологических платформ, маркетплейсов позволяет объединять и связывать неограниченное количество незнакомых людей. Все это определяет актуальность исследования особенностей гражданско-правового регулирования отношений, связанных с осуществлением расчетов в связи с исполнением обязательств по заключаемым в условиях экономики совместного потребления договорам, определение возможности использования технологии блокчейн в этой сфере и особенностей правового регулирования отношений в связи с ее применением. В статье определяется, что на современном этапе складываются разные модели договорных связей, опосредующих отношения экономики совместного потребления, в рамках каждой из указанных моделей существуют особенности исполнения обязательств, при этом модель экономики совместного потребления допускает возможность использования технологии блокчейн, однако ее использование осложняется отсутствием надлежащего правового регулирования соответствующих отношений. 

В статье рассматриваются особенности международно-правового регулирования особого правового статуса Каспийского моря, правовые режимы, созданные Конвенцией о правовом статусе Каспийского моря 2018 г., с принятием которой обозначилось становление системы договоров о Каспийском море. Конвенция направлена на избежание фрагментации международно-правового регулирования и является результатом кодификации важнейших вопросов регионального сотрудничества прикаспийских государств. Отмечается, что акватория Каспийского моря разграничена на внутренние воды, территориальные воды, рыболовные зоны, общее водное пространство. Разграничение дна и недр Каспийского моря на национальные донные секторы осуществляется по договоренности сопредельных и противолежащих государств по модифицированной срединной линии. Закреплены 17 принципов деятельности на Каспийском море, определены правомерные виды деятельности и соответствующие им правовые режимы в Каспийском море: разведки и разработки ресурсов его дна и недр; промысла, использования и охраны водных биологических ресурсов; судоходства; морских научных исследований; прокладки кабелей и трубопроводов; охраны экологической системы.

Права человека играют всё большую роль в функционировании и развитии общества, а международно-правовое регулирование сферы межгосударственного сотрудничества по правам человека приобрело ряд специфических черт, оказывающих существенное влияние на развитие различных институтов международного права, включая право международной ответственности. Целью статьи является анализ особенностей и проблем реализации методологии обеспечения общего интереса международного сообщества в целом, состоящего в защите прав человека, в праве международной ответственности. Рассматривается категория «общие интересы международного сообщества в целом», исследуется ее значение в процессе интенсификации межгосударственного сотрудничества в сфере прав человека. Отмечается, что такие инструменты обеспечения реализации общих интересов международного сообщества в целом, как нормы jus cogens и обязательства erga omnes, предопределяют особенности содержания вторичных норм права международной ответственности. Речь, в частности, идет о нормах, закрепляющих обстоятельства, исключающие противоправность деяния, устанавливающих последствия серьезных нарушений обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права, регулирующих вопросы призвания к ответственности государством иным, чем потерпевшее государство. Подчеркивается самостоятельное значение указанных инструментов в процессе установления особенностей содержания отдельных конструкций права международной ответственности. Обращается внимание на тот факт, что реализация такого общего интереса международного сообщества в целом, как обеспечение и защита прав человека, в праве международной ответственности сопряжена с отдельными затруднениями, обусловленными среди прочего отсутствием консенсуса относительно методологии квалификации норм международного права в качестве норм jus cogens, а также наличия различных подходов к пониманию содержания и структуры самих прав человека. Делается вывод о том, что, несмотря на наличие указанных проблем, нельзя отрицать существенное влияние норм jus cogens и обязательств erga omnes на содержание международно-правового регулирования различных сфер международного сотрудничества в контексте усиления тенденции к коммунитаризации международного права и гуманизации международных отношений. 

Статья посвящена криминологическому изучению количественных и качественных изменений преступного насилия в современной России с учетом официальных статистических данных Главного информационно-аналитического центра МВД России за период с 2012 по 2018 г. и современных процессов развития общества. В ней рассматриваются состояние и динамика преступлений против личности, в том числе их наиболее опасных видов (убийство, умышленный тяжкий вред здоровью человека и изнасилование) как основы насильственной преступности. Из них определяется круг деяний, которые могут быть совершены с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, и оцениваются перспективы совершения насильственных преступлений дистанционным способом. Выявляются связанные с этим новые тенденции компьютеризации, омоложения, интеллектуализации и высокого естественного уровня латентности, которые ранее не были характерны для насильственной преступности. В качестве методологической основы исследования применяются основополагающие законы материалистической диалектики и теории познания, общенаучный философский подход к изучению социальных явлений, а также логический, исторический, системно-структурный и статистический, а также конктретно-социологические методы исследования: анализ документов и наблюдение. В заключение обосновывается вывод о неиссякаемой актуальности изучения преступного насилия, обусловленной неидеальной и противоречивой природой человека. Представляется перспективным развитие и применение в юридической науке идей современной отечественной философии о необходимости анализа результатов прогресса, контроля над его протеканием и последствиями внедрения высоких технологий. В целях разрешения актуальных теоретических и практических вопросов противодействия «новой» насильственной преступности предлагается интегративный подход к определению методологии криминологических исследований, заключающийся в разработке имеющихся проблем на стыке уже устоявшейся вайленсиологии и вытекающей в настоящее время из философии криминологической киберологии.

Статья посвящена изучению правовых подходов к регулированию общественных отношений, связанных с взаимодействием человека с техническими средствами (физическими и виртуальными сущностями), способными принимать решения независимо от человека. Авторы исходят из того, что технические средства приобретают признак автономности лишь в том случае, когда находятся под управлением искусственной когнитивной системы (искусственного интеллекта). Показано, что автономные технические средства качественно отличаются от традиционных объектов права (материальной и нематериальной природы) вследствие наличия способности совершать независимо от воли человека юридически значимые действия. Выдвигается тезис о том, что взаимодействие человека с техническими средствами следует рассматривать через следующие способы: взаимосвязь (действия объекта находятся под контролем человека), сосуществование (действия объекта выходят за рамки воли человека) и слияние (действия объекта находятся под контролем человека, но сам объект имплантирован в человека и является его частью). Делается вывод о том, что в настоящее время правовое регулирование взаимодействия человека с автономными техническими средствами разрабатывается в зависимости от сферы их применения и вида технологий. Авторами предлагается альтернативный подход, заключающийся в регулировании таких общественных отношений сквозь призму правовых моделей, коррелирующих со способами взаимодействия человека с техническими средствами (взаимосвязь, сосуществование и слияние). Такой подход позволил выдвинуть и обосновать тезис о том, что для создания устойчивого и сбалансированного регулирования целесообразна разработка правовых режимов взаимосвязи, сосуществования и слияния, предусматривающих особые способы регламентации правоотношений и использование специального набора юридических средств.

Статья посвящена исследованию теоретических проблем правового обеспечения экологической, биосферной и генетической безопасности в системе национальной безопасности Российской Федерации. Отмечается, что в настоящее время с правовой точки зрения процесс «легитимации» термина (понятия) экологической безопасности успешно завершен, данный термин широко используется в законодательстве и правоприменительной практике, вместе с тем термин «экологическая безопасность» до сих пор не имеет ярко выраженного контекста, отличимого, например, от терминов «охрана окружающей среды», «экологический риск», «устойчивое развитие». При наличии легитимного (консервативного) понимания экологической безопасности до сих пор отсутствует современное легальное и четкое, однозначное и сущностное содержание самого понятия «безопасность» (включающее генетическую, биологическую, биосферную, эволюционную и иные актуальные в настоящее время виды безопасности). Попытки определить безопасность (наряду с защищенностью) через угрозы, ущербы, устойчивость, потери, имеют право на существование, но не дают адекватного и содержательного смысла. По результатам анализа действующего законодательства и документов стратегического планирования формулируется вывод о том, что требуются новые теоретические и методологические подходы к пониманию как базового понятия «безопасность», так и понятия «экологическая безопасность». По мнению авторов, в связи с появлением новых глобальных вызовов и угроз (генетических, биосферных, биологических, климатических и др.) целесообразно в специальном законе пересмотреть базовое определение экологической безопасности, уточнив его специфику; сформировать понятийный аппарат, включив в него понятие и оценку всех видов угроз, рисков; выделить нормативы и методику их оценки, классификацию угроз, порядок их учета; предусмотреть вариативность действий органов государственной власти и местного самоуправления в случае возникновения угроз безопасности, а также механизм участия граждан и общественных организаций в принятии экологически значимых решений по вопросам обеспечения экологической безопасности.

Трансплантация органов и (или) тканей человека является действенным средством спасения жизни и восстановления здоровья граждан. Достижения современной медицинской науки способствуют существенному снижению потенциальных неблагоприятных последствий подобных операций, что в значительной мере предопределяет их распространенность и эффективность. Вместе с тем вызывает определенные опасения доступность такой высокотехнологичной медицинской помощи ввиду недостаточности органов и (или) тканей человека, пригодных для трансплантации. В этом отношении наиболее перспективным представляется внедрение в медицинскую практику современных аддитивных технологий (3D-биопринтинга). Однако стремительное развитие новых медицинских методов детерминирует необходимость решения сложнейших биоэтических и правовых проблем, связанных с необходимостью обеспечения уважения человеческого достоинства и недопущения нарушения целостности индивида. Вследствие этого к правовым принципам создания и использования биопринтных человеческих органов в настоящей работе отнесены: принцип недопустимости получения донорского клеточного материала для создания биопринтного человеческого органа в отсутствие явно выраженного и конкретного согласия, принцип допустимого использования полученного клеточного материала. Принципы исключительности и недопустимости коммерциализации человеческого тела должны сохранить ограниченное действие: первый — в части допущения получения клеточного материала для создания биопринтного человеческого органа, подлежащего трансплантации, только в целях лечения реципиента, а второй — в части определения правового режима клеточного материала и биопринтных человеческих органов. В работе подчеркивается важность распространения на анализируемую сферу принципа приоритета интересов человека над интересами общества и науки. В свою очередь, модели правового регулирования общественных отношений, возникающих по поводу изъятия и трансплантации собственно органов и тканей человека, с одной стороны, и по поводу создания и использования биопринтных человеческих органов, с другой стороны, должны строиться на началах единства и дифференциации.

Статья посвящена изучению ключевых факторов, лежащих в основе выстраивания сбалансированной системы правовых норм, направленных на предупреждение генного допинга и противодействие распространению генетических модификаций спортсменов. В статье исследуются цели противодействия допингу как таковому и ставится акцент на опасностях и потенциальном вреде для сферы спорта такой относительно новой угрозы, как генный допинг. В работе рассматриваются подходы к пониманию генной терапии, а также перспективы встраивания противодействия генному допингу в существующие правовые механизмы, в том числе возможность применения механизма терапевтических исключений (TUE). Изучаются действующие подходы к определению сущности допинга и определяется, почему генная терапия имеет значительный риск признания таковым. Обозначаются риски и угрозы для сферы спорта, вызванные продолжающимся развитием генетических технологий и распространением их применения. Затрагиваются возможные последствия использования результатов генетических исследований, а также применения генной терапии, которые могут воздействовать на сферу спорта. Изучаются вопросы ответственности за использование генного допинга, субъекты, по отношению к которым могут устанавливаться соответствующие санкции, а также исследуется вопрос применения институтов государственного принуждения к отдельным субъектам, без участия которых применение генного допинга стало бы невозможным. Вместе с тем в работе сформулированы проблемы, которые нужно решить в ближайшей перспективе, чтобы обеспечить превентивный характер борьбы с генным допингом в спорте, а также обозначены вопросы, на которые общество должно ответить для формирования системы противодействия генному допингу. 

Попытка раскрыть модели международного научно-технического сотрудничества в первую очередь вызвала необходимость обратиться к понятию «правовая модель». В результате проведенного исследования установлено, что объединяющим аспектом в понимании исследователями сущности правовой модели является то, что она выступает неким образом, отражающим (описывающим) объекты, процессы или явления правовой жизни. С учетом форм международного сотрудничества предложено выделение конвенциональной и институциональной модели международного научно-технического сотрудничества. Институциональная модель в большей степени характеризует статус и деятельность субъектов. Конвенционная модель отражает прежде всего набор правовых регуляторов взаимодействия субъектов. При этом она не ограничивается исключительно международными договорами и обычаями, а также включает акты, содержащие нормы мягкого права. В целях раскрытия конвенционной модели международного научно-технического сотрудничества в области морских исследований осуществлен анализ понятия «морские научные исследования», а также анализ развития института в рамках международного морского права, регулирующего взаимодействие субъектов международного права и иных акторов в области морских научных исследований и обмена технологиями. В результате установлено, что конвенционная модель международного научно-технического сотрудничества в области морских научных исследований базируется на Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. и включает в зависимости от конкретной ситуации двусторонние и многосторонние международные договоры, решения и резолюции компетентных международных организаций, а также многочисленные акты, содержащие нормы мягкого права, направленные на детализацию различных аспектов взаимодействия. 

В статье рассматриваются теоретические, правовые и институциональные вопросы международного научно-технического сотрудничества (НТС). Анализ современного состояния международного научно-технического сотрудничества предваряется несколькими констатациями, характеризующими условия, в которых происходит развитие такого сотрудничества. Также рассмотрены особенности международных договоров в сфере НТС и перспективы развития сотрудничества в плане международных организационно-правовых форм научно-технического сотрудничества. В настоящее время вопросы о месте правовых норм, регулирующих международное научно-техническое сотрудничество в системе международного права, вызывают дискуссии. Представляется, что вопросы НТС не ограничиваются сферой экономического сотрудничества, но охватывают и вопросы безопасности, развития научных исследований, роли в решении глобальных проблем, к примеру экологических или продовольственных, защиты прав человека. Объективная потребность в развитии научного сотрудничества обусловливает интерес к его организационным формам. Поскольку сотрудничество в сфере НТС в значительном объеме осуществляется на основе двусторонних соглашений, в статье представлена их более подробная характеристика. Они обладают сходными чертами в плане определения принципов, приоритетных направлений, экономических и организационных условий, форм сотрудничества, механизмов реализации. Заключение договоров в сфере НТС направлено на реализацию научной политики путем развития исследовательского потенциала и формирования среды для реального взаимодействия в научно-технического сфере. В целом международное научно-техническое сотрудничество, с учетом российского опыта, может развиваться в нескольких направлениях. Во-первых, координационное направление, как это произошло в рамках СНГ и привело к активному развитию двусторонних отношений, во-вторых, развитие интеграционного сотрудничества в рамках ЕАЭС, в-третьих, особый формат сотрудничества в рамках БРИКС.

В статье проанализирован правовой институт административных квазисудебных органов в англосаксонской и континентально-европейской правовых семьях. В целом административные квазисудебные органы относятся к органам, созданным государством (законодательным органом или, как в США, президентом) для целей нормативного регулирования некоторых особо важных областей деятельности (экономики и прав человека), а также для урегулирования споров внесудебным способом, когда государство не считает себя легитимным вмешиваться напрямую. По идеологическим причинам данный институт более развит в англосаксонских странах, в которых механизмы дерегуляции, или феномен деэтатизации, являются нормой правления. В странах европейско-континентальной модели государство продолжительное время играло решающую роль, ввиду чего распространение данного института началось позже и осуществлялось медленнее, в основном после Второй мировой войны, когда идеологическим путем дискредитировали государство в пользу гражданского общества. Относимость этих органов к государству продолжает вызывать много доктринальных споров, особенно в контексте их независимости. Независимость административных квазисудебных органов не означает их безответственность и отсутствие обязательств со стороны государства, которое их создает. Тем более что при выполнении данными органами судебных функций применяются все правовые принципы и гарантии независимости и беспристрастности правосудия. Здесь возникает идеологический тупик: попытки отчуждения правосудия от государства с помощью создания пара-государственных судебных органов завершатся либо укреплением их политизации, либо возвращением в государственную сферу.

Интеграция России в общемировое информационное пространство во многом зависит от того, насколько эффективно фундаментальные права и свободы человека будут защищены действующим национальным законодательством и формирующимся интеграционным правом. Гармонизация российского права с европейскими стандартами свободы слова и защиты нематериальных прав физических и юридических лиц в части ответственности за диффамационные заявления является принципиально важной задачей для поддержания авторитета Российской Федерации на европейской политической арене. Деятельность международных правозащитных организаций, таких как Международный институт прессы, демонстрирует проблемы с обеспечением реальной свободы слова в подавляющем большинстве стран Европейского Союза. Использование уголовно-правовых санкций за совершение диффамационных деликтов, равно как применение чрезвычайно крупных административных штрафов и гражданско-правовых компенсаций, по сути, является общеевропейской практикой противодействия не только диффамации, но и всяким злоупотреблениям свободой слова со стороны медиасообщества. Такая практика может гипотетически угрожать свободе слова, и она вызывает понятную озабоченность демократической общественности перспективами контроля над частными медиа со стороны государственных институтов. Призывы к социально-правовым экспериментам в виде очередных попыток декриминализации клеветы не представляются конструктивными. На основе анализа российской практики привлечения к ответственности за деликты в информационном пространстве предлагается понимать под диффамацией всякое противоправное распространение информации с целью причинения вреда охраняемым законом интересам и шире использовать меры гражданско-правовой ответственности при наказании за такого рода правонарушения. Гармонизацию европейского и российского права по вопросу диффамации предлагается строить за счет разработки унифицированных правил по производству судебной лингвистической экспертизы диффамационных материалов для более обоснованного доказывания противоправных намерений деликвента.