Статья посвящена исследованию процесса внесения изменений и дополнений в семейное и иное отраслевое законодательство, а также тенденций правоприменительной практики в контексте восприятия происходящего как совершенствования механизма семейно-правового регулирования. Автор обращается к новшествам СК РФ и иных федеральных законов, практике Конституционного Суда РФ, позиции Верховного Суда РФ при рассмотрении судами споров, связанных с осуществлением и защитой семейных прав граждан. Автор обосновывает тезис об отсутствии согласованности при внесении точечных изменений и дополнений в законодательство, что не совершенствует законодательство в целом и отдельные нормы в частности, но, наоборот, свидетельствует об отсутствии комплексного подхода и, как следствие, эффективности законотворчества. Правовое регулирование семейных отношений должно быть основано на принципах, демонстрирующих гармонизацию частных и публичных интересов как в семейном, так и в ином отраслевом законодательстве. Автор полагает, что правовое регулирование всех общественных отношений с участием членов семьи должно исходить из приоритета именно семейно-правового статуса лица. В статье также подтверждается значение практики Конституционного Суда РФ, поскольку следствием рассмотрения жалобы может стать искомое совершенствование правового регулирования. Обосновывается и особая роль судебной практики в восполнении пробелов законодательства в сфере семейных отношений, что также может повлечь преображение сложившихся в доктрине семейного права стереотипов.

Статья посвящена исследованию возможных направлений совершенствования правового регулирования имущественных отношений супругов, занимающихся предпринимательской деятельностью без образования юридического лица или являющихся участниками коммерческих организаций. Презумпция общности имущества супругов, действующая в рамках законного режима имущества супругов, с учетом изменившихся экономических условий порождает множество проблем в правоприменении. Авторами изучены и проанализированы доктринальные взгляды на настоящее и будущее института общей собственности в России, произошедшие и проектируемые изменения законодательства в данной сфере, а также позиции судов по вопросам применения законодательства, регулирующего имущественные права и обязанности супругов, при рассмотрении споров, связанных с осуществлением супругами предпринимательской деятельности. На основании этого предпринята попытка смоделировать правовые режимы некоторых объектов общего имущества супругов, используемых в предпринимательской (иной экономической) деятельности, а также особенности раздела бизнес-активов как общего имущества супругов.

Институт семьи находится под защитой Российского государства и является объектом его политики. На фоне обострившегося демографического кризиса при ее осуществлении и развитии законодательства необходимо учитывать сущностные признаки семьи и ее функционал, реализация которого выступает одним из важнейших факторов социальной динамики. В этом ракурсе на основе представленных в научных публикациях социологического, экономического и правового подходов рассматривается проблема социального предназначения семьи и ее законодательного определения.

Поскольку содержания социологического и юридического понятий семьи не тождественны, автором обосновывается критическое отношение к предложенному для легализации юридическому ее определению, по сути фиксирующему юридическую конструкцию правоотношений. В действующем СК РФ для определения круга отраслевых семейных правоотношений уже используется устоявшийся термин «член семьи», а введение юридического признака в определение семьи ведет к искажению ее социальной природы. К тому же не все отношения в семье регулируются правом, а значит, имеют форму правовых, и, наоборот, не все отношения между членами семьи предполагают, что они живут одной семьей в социологическом понимании. В работе раскрываются социальные функции института семьи: экономическая, демографическая, культурно-информационная, реализуемые в их взаимосвязи. Особое внимание уделено экономической функции, семья представлена как базовое социальное благо, объективно необходимый социокультурный фактор общенациональной системы хозяйствования, а также ее самостоятельный особый структурный элемент.

В статье на основании проведенного исследования авторы приходят к выводу, что учет психологических аспектов является важным фактором, гарантирующим справедливое применение мер ответственности. В связи с этим оспаривается распространенная в доктрине точка зрения, обосновывающая необходимость отказа от психологической вины и перехода к концепции объективной (объективистской) вины, смысл которой заключается в том, что во внимание следует принимать не психическое (субъективное) отношение лица к своим действиям и соответствующим последствиям, а сам факт ненадлежащего исполнения должниками обязанностей и принятия (непринятия) ими соответствующих мер, т.е. объективную характеристику поведения должника. По мнению авторов, вина, которая объективирована в действиях субъекта, свидетельствует о его воле, о том, что, прежде чем не исполнять обязательство или исполнить его ненадлежащим образом, причинить вред потерпевшему, в том числе путем злоупотребления своим правом, субъект должен сформировать всё это в сознании, это должно стать его волей и выразиться вовне уже в качестве волевого действия. Авторы приходят к заключению, что для гражданскоправовой ответственности характерна не только неосторожная, но и умышленная вина, в том числе вина в форме прямого умысла. Сравнение психологических аспектов ответственности в гражданском и семейном праве позволяет утверждать, что умышленная вина более характерна именно для семейно-правовой ответственности, чем для гражданско-правовой, что обусловлено спецификой семейных отношений.

В работе предложен системный анализ современных форм цифрового насилия в отношении детей. Основываясь на его типовых параметрах, автор выделяет ключевые тренды развития цифрового насильственного воздействия на несовершеннолетних (экспоненциальный рост, расширение технологической базы, хабитуализацию, высокую латентность и коммерциализацию, сочетание онлайн- и офлайн-форм, организованность). На базе нескольких правовых и криминологических критериев приводится типология цифрового насилия и оценивается состоятельность авторской концепции в ее сравнении с подходами международных организаций и крупных национальных экспертных центров. Значительное внимание в работе уделено юридической оценке отдельных проявлений цифрового насилия в отношении детей (кибербуллингу, сталкингу, доксингу, фрейпингу, хеппислепингу, цифровой сексторции, онлайн-грумингу, порномести, флеймингу, зумбомбингу и цифровому изнасилованию), рассмотрены алгоритмы их квалификации и оценена степень адаптивности уголовно-правовых норм к современным цифровым вызовам и угрозам. Основываясь на принципах функциональной эквивалентности, автор применяет существующие модели квалификации насильственных преступлений к особенностям совершения цифровых посягательств и указывает на возможные направления развития уголовного законодательства и судебной практики. Квинтэссенцией работы является идея о необходимости и своевременности разработки универсальной модели уголовно-правовой и криминологической превенции цифрового насилия в отношении детей, в которой одновременно были бы учтены как его общие криминогенные факторы и предпосылки (неправомерное использование персональных данных, кибератаки и утечки данных, отсутствие основ цифровой гигиены), так и содержательные особенности отдельных видов цифрового насилия.

В работе предпринимается попытка проанализировать международно-правовые акты, в которых выражаются подходы и принципы, направленные на регулирование обращения генетических и геномных данных, в том числе семейных. На международном уровне обработка генетических и геномных данных регламентируется в рамках более общего регулирования управления данными. Между тем имеются документы, посвященные непосредственно обработке геномных данных. В статье проводится анализ конкретных международно-правовых документов, в том числе в соотношении с соответствующими актами на уровне Российской Федерации. По итогам исследования делаются выводы, связанные с возможностью использования международно-правовых подходов в отечественном законодательстве. Отмечено, что большинство попыток регулирования выражаются в нормах «мягкого права», что вполне соответствует стадии развития рассматриваемых общественных отношений. Все акты, направленные на регламентацию обработки генетических и геномных данных, нацелены на поиск баланса интересов различных социальных групп и в любом случае на поиск баланса между публичными и частными (индивидуальными) интересами. Рациональное, с учетом интересов Российской Федерации использование подходов, сформулированных на уровне международных организаций, позволит разработать предложения по совершенствованию внутригосударственного регулирования в указанной сфере.

Публично-правовые компании создаются для выполнения определенных публичных функций и полномочий, осуществляют деятельность исключительно в интересах государства и общества. Публичное предназначение, основное для юридических лиц данной формы, обусловливает специфику их гражданско-правового положения, особенности осуществления приобретаемых субъективных гражданских прав, в том числе права собственности. Нормативные акты, на основании которых учреждаются и действуют публично-правовые компании, закрепляют специальные правила, существенно ограничивающие их самостоятельность при реализации права собственности. Среди них могут быть выделены общие пределы, действующие в отношении всех публично-правовых компаний, и индивидуальные пределы, касающиеся конкретных компаний и устанавливаемые в зависимости от характера стоящих перед ними публичных задач и методов их решения. При этом для одних компаний возможности сужаются, ограничиваются допустимые или четко определяются необходимые варианты их поведения как собственников, для других — расширяются и создают бо́льшую свободу усмотрения. Указанные пределы подвижны, могут изменяться законодателем в зависимости от трансформации публичных потребностей и внешних факторов. Наличие специальных рамок и условий осуществления права собственности не означает ни отсутствия этого права у компаний, ни утраты правом собственности своего характера. Наделение публично-правовых компаний правом собственности способствует их эффективному участию в имущественных отношениях, а введение пределов его осуществления необходимо для результативной публичной деятельности компаний и обеспечения стабильности гражданского оборота.

В статье проанализировано влияние правовых позиций судов на развитие института обеспечительных сделок. Обоснован вывод, что ряд актов судебной практики в российской правовой системе имеют свойство общеобязательности. В части развития общих положений об обеспечительных сделках показана специфика применения общего правила об отсутствии влияния действительности сделки, из которой возникает основное обязательство, на действительность дополнительного обязательства: из сферы действия данной нормы судебным толкованием исключена неустойка. Показано развитие в правоприменении не поименованных в гл. 23 ГК РФ обеспечительных сделок: выкупного лизинга, товарной неустойки, суммы компенсации за односторонний отказ от договора. Систематизированы основные подходы современной судебной практики в отношении исчисления неустойки, выделены 7 основных критериев ее уменьшения. Сделаны выводы об особенностях юридической конструкции задатка по предварительному договору и обеспечительного платежа. Констатировано, что развитие правоприменительной практики в сфере обеспечения исполнения обязательств происходит в большей степени в отношении отдельных обеспечительных сделок, развитие общих положений осуществляется фрагментарно. 

В статье рассматриваются вопросы международно-правовой защиты водных ресурсов и связанной с ними инфраструктуры, в том числе водохозяйственной, в период вооруженных конфликтов. Общие гуманитарные обязательства, а также специальные нормы, касающиеся защиты природной среды в период вооруженного конфликта, — основной предмет анализа. Хотя ключевое значение для применения в период вооруженных конфликтов имеют нормы международного гуманитарного права (далее — МГП), тем не менее нормы по защите водных ресурсов, установленные прежде всего международным экологическим правом, способны усилить их эффективность, формулируя, в частности, обязательство не наносить значительный ущерб или общее обязательство сотрудничать. Вопросы взаимодействия и коллизий между нормами МГП и международного экологического права являются наиболее сложными в плане квалификации и применения, поскольку запреты, предусмотренные МГП, направлены на защиту гражданского населения и гражданских объектов. Международное экологическое право обеспечивает охрану водных ресурсов как обладающего самостоятельной ценностью природного объекта. Помимо норм международного права, серьезную роль в защите водных ресурсов и соответствующей инфраструктуры играют нормы рекомендательных документов. Потенциал их полезности объясняется следующими обстоятельствами: применимость как в международных вооруженных конфликтах, так и вооруженных конфликтах немеждународного характера; формулирование рекомендаций без ущерба для международно-правовых обязательств; возможность рекомендовать негосударственным акторам принимать меры по защите водных ресурсов и соответствующей инфраструктуры; помощь при толковании норм международного права.

В статье рассмотрены ключевые особенности правовой регламентации тайны применительно к такой стремительно развивающейся сфере, как генетические исследования. Цель исследования — представить обзор основных подходов к нормативно-правовому регулированию тайны (включая врачебную тайну) на глобальном, региональном и национальном уровнях, сформулировать тенденции развития регуляторики в рассматриваемой области общественных отношений. В статье представлен детальный анализ основополагающих международных документов, а также внутригосударственных актов (включая примеры из зарубежных юрисдикций), в которых затрагивается проблематика соблюдения запрета на разглашение определенного вида информации, рассмотрены соответствующие изъятия. В отношении Российской Федерации авторы отмечают безусловное влияние судебной практики на формулирование законодательных подходов к закреплению условий разглашения сведений, составляющих тайну при осуществлении генетических исследований, без согласия обследуемого или его законного представителя, а также на разглашение соответствующих сведений после смерти гражданина.

В статье рассмотрены основные технологии (в том числе социогуманитарные), выступающие вызовами для обеспечения безопасности коммуникации в интернет-среде и требующие выработки новых нормативных моделей. Рассмотрены соотношение и взаимосвязи концептов информационной, информационно-психологической, репутационной и медиабезопасности; информационного и когнитивного суверенитета; информационной, когнитивной и гибридной войны; феномена «мягкой силы», «социологической» пропаганды», что важно для унификации терминологического аппарата в указанной сфере. Впервые с точки зрения юриспруденции комплексно рассмотрен концепт когнитивного суверенитета и охарактеризованы его составляющие, в том числе медиабезопасность, культурный суверенитет, технологический суверенитет, управленческий суверенитет, правовая безопасность. Новизной обладает и раздел исследования, посвященный комплексному рассмотрению феномена социальной инженерии не только как совокупности методов психологического воздействия, направленного на получение неправомерного доступа к данным, но и как иных комплексов социогуманитарных технологий управления смыслами, методов и приемов информационно-психологического воздействия на поведение людей. Рассмотрено место юридической социальной инженерии в системе социальной инженерии и обоснована роль юристастратега (юриста-правотворца) как социального инженера, разрабатывающего модели нормирования не только текущих, но и зарождающихся, прогнозируемых общественных отношений. Анализ развития киберпространства с точки зрения концепции «Web 1.0 — Web 2.0 — Web 3.0 — Web 3» позволил, во-первых, выработать авторскую признаковую модель различных типов (этапов) развития интернет-среды и, во-вторых, обозначить вызовы праву, обусловленные необходимостью обеспечения медиабезопаности и когнитивного суверенитета, а также адаптации новых экономических моделей.