В статье дается юридическая оценка механизма реализации конституционного принципа равноправия и самоопределения народов во вновь принятых субъектах РФ - Республике Крым и городе федерального значения Севастополе. Принцип равноправия и самоопределения народов понимается в статье в двух аспектах: как политическое и как культурное самоопределение. Содержанием политического самоопределения является право народов на избрание формы своей национальной государственности. Автор приходит к выводу, что реализация данного права возможна только в составе Российской Федерации. В рамках действующего конституционного регулирования данное право может быть реализовано народами, населяющими Республику Крым и Севастополь, несколькими способами: путем территориального выделения какого-либо компактно проживающего народа и создания им собственного субъекта РФ; через использование возможности изменения статуса субъекта РФ; через изменение наименования субъекта РФ; путем объединения двух и более граничащих между собой субъектов Федерации и образования нового субъекта РФ; путем изменения границ между субъектами Федерации. В статье анализируются механизмы реализации права на культурное самоопределение народов, населяющих вновь образованные субъекты РФ, содержанием которого является право на сохранение и развитие своей культуры и языка, традиций и обычаев. Особое внимание уделено проблеме культурного самоопределения крымских татар. Учитывая политическую активность крымско-татарского этноса, в статье сделан вывод, что регулирование межнациональных отношений на конституционном уровне в Республике Крым требует установления большего числа норм-гарантий в отношении его представителей. С точки зрения автора, необходимо принятие специального закона Республики Крым о статусе крымских татар. Также недостаточным является и правовое регулирование в сфере обращения государственных языков Республики Крым, в частности статуса татарского языка. Предложены и иные пути решения вопроса крымских татар. Решение вопроса их политического самоопределения возможно через реформирование избирательных систем. На уровне местного самоуправления, по мнению автора, может быть использован опыт субъектов федерации по созданию административно-территориальных единиц с особым статусом.

В статье проводится сравнение разных видов муниципальных образований, встречающихся в федеральном законодательстве и законодательстве субъектов РФ, исследуется вопрос о полномочиях субъектов РФ по установлению новых видов муниципальных образований. При анализе правового статуса муниципальных образований констатируется, что вопрос о равенстве разных видов муниципальных образований далеко не так однозначен. На примере практики Конституционного Суда РФ, материалов Государственной Думы подчеркивается, что предусматривая разные виды муниципальных образований, федеральный законодатель довольно четко сформулировал свое стремление установить их различия. Особое внимание уделяется анализу различий в правовом статусе муниципальных образований, относящихся к одному виду. В этом контексте рассматривается и декабрьское 2015 г. решение Конституционного Суда РФ по так называемому Иркутскому делу.

В статье анализируется юридическая конструкция ч. 1 ст. 104 Конституции РФ, предоставляющая Конституционному Суду РФ право законодательной инициативы по вопросам своего ведения. Рассматриваются узкий и широкий подходы к юридическому пониманию словосочетания «вопросы ведения» применительно к Конституционному Суду, приводятся аргументы, опровергающие доводы представителей узкого подхода о нарушении принципа разделения властей при реализации права законодательной инициативы Конституционным Судом РФ. Анализируется компетенционный подход к предоставлению права законодательной инициативы, и делается вывод, что Конституционный Суд РФ относится к органам общей компетенции, поэтому ему должно принадлежать общее (не ограниченное) право законодательной инициативы, поэтому ограничительное толкование словосочетания «вопросы ведения» применительно к Конституционному Суду РФ является неверным. В статье исследуется исторический аспект включения принципа «никто не может быть судьей в собственном деле» в юридическую практику. Опровергается тезис о том, что реализация права законодательной инициативы поставит Конституционный Суд РФ в положение судьи в собственном деле. При этом приводятся следующие аргументы: реализация данного права вовсе не гарантирует принятие закона с первоначальным текстуальным содержанием законопроекта; федеральный орган конституционного контроля в большинстве случаев устанавливает не текстуальные изъяны проверяемого закона, а его содержание с учетом правоприменительной практики; при формулировании умозаключений следует исходить из презумпции добросовестности судей Конституционного Суда РФ, а не наоборот. По результатам исследования делается вывод, что очень редкая реализация Конституционным Судом РФ его публичного субъективного конституционно гарантированного права законодательной инициативы объясняется политическими соображениями, а также тем, что реализация данного права не относится к основным функциям федерального органа конституционного контроля. При этом бытующее в юридической науке мнение о нарушении принципа «никто не может быть судьей в своем деле» при реализации права законодательной инициативы Конституционным Судом РФ основано на чрезвычайно расширительном толковании юридического содержания указанного принципа, такое толкование идет вразрез с положением Конституции России, наделяющим федеральный орган конституционного контроля правом законодательной инициативы.

В статье рассматривается правовой статус управляющих компаний, создаваемых для выполнения отдельных государственно-властных полномочий применительно к ограниченной территории. Констатируется, что подобный опыт носит распространенный характер и используется в отношении зон территориального развития, территорий опережающего социально-экономического развития, особых экономических зон, международного медицинского кластера, свободного порта «Владивосток». Особое внимание в статье уделено правовому статусу управляющей компании инновационного центра «Сколково» - Фонда развития Центра разработки и коммерциализации новых технологий. Выделены ее правовые характеристики. Дана оценка правовым нормам, определяющим порядок осуществления Фондом публичных полномочий. Формулируется вывод о значимости государственного контроля за самими управляющими компаниями, управомоченными на осуществление отдельных государственно-властных полномочий. Управляющие компании должны выполнять переданные государственные полномочия в интересах всего общества, а не какой-то отдельной организации, группы лиц. Приводятся примеры проверок, проводимых в отношении управляющей компании центра «Сколково». Анализируются отдельные положения отчета Счетной палаты РФ о результатах контрольного мероприятия «Проверка использования средств федерального бюджета, направленных на реализацию мероприятий, связанных с созданием и обеспечением функционирования инновационного центра "Сколково" в 2013-2015 годах» (совместно с Федеральной службой безопасности РФ). В јтчете акцентируется внимание на том, что многие органы государственной власти не осуществляют свои полномочия на территории «Сколково». Законодательство исходит из того, что должны быть созданы специальные подразделения федеральных органов государственной власти и органов контроля за уплатой страховых взносов. Однако в подавляющем большинстве случаев такие органы не созданы. Присутствует недобросовестный подход к порядку определения полномочий высшего должностного звена (отсутствуют должностные инструкции). В статье обращено также внимание на то, что формирование территорий с особым статусом и с соответствующей управляющей компанией предусматривается Федеральным законом от 31 декабря 2014 г. № 488-ФЗ «О промышленной политике в Российской Федерации». Но и в этом случае присутствуют такие же недостатки правового регулирования, которые зафиксированы в статусе Фонда «Сколково».

В статье рассматриваются вопросы соотношения проблем глобализации и права человека на гражданство. Значение Организации Объединенных Наций, как полагает автор, при этом будет возрастать. Терминологические аспекты определения понятия «глобализация» должны способствовать пониманию этого явления. Для России законодательное оформление института гражданства в свете развития международных отношений будет всегда востребовано. Международно-правовое и посредством национального права регулирование института гражданства взаимосвязаны и требуют нового осмысления в начале XXI в. Сохранение мира - это важнейшая задача науки и практики современного права. Региональное сотрудничество государств должно быть дополнено своевременным законодательным оформлением межгосударственных отношений. Конституционно закрепленные права и свободы человека должны получать развитие и дальнейшее совершенствование в практике каждого государства. Правовая система РФ является примером последовательного претворения идей демократии и гуманизма. Изучение различных форм интеграции государств, их объединений и союзов требует дальнейшей научно-практической разработки в рамках конституционного и международного права. Любые региональные или глобальные процессы интеграции государств не будут связаны с ликвидацией действующих государств. Государство остается одним из основных субъектов международного права, а также естественной формой организации общества.

Статья посвящена анализу места финансового права в системе публичного и частного права. Подробно исследуется вопрос о делении системы права на правовые общности публичного и частного права, а также объективный характер такого деления. При этом выделяются разные подходы: деление частного и публичного права на основе материального и формального критериев. Подробно исследуется интерес как материальное основание деления права на публичное и частное. Публичное право рассматривается как совокупность норм, призванных защищать преимущественно ценности, связанные с самим существованием государства, а частное право - в качестве блока правовых норм, обеспечивающих текущую жизнедеятельность гражданина. Наряду с этим в статье приводится критика деления права на публичное и частное, основанного на определении публичного интереса как признанных государством общественных интересов, выраженных в нормах права и обеспеченных принудительной силой государства, с учетом чего все право признается публичным; деления права на публичное и частное, базирующегося на основной роли государства охранять интересы индивида, что делает все право частным. В статье обосновывается ошибочность данных выводов. Отмечается недостаточность материального критерия разграничения права на публичное и частное. Анализируются формальные критерии деления права на публичное и частное в зависимости от способа защиты права, по способу регулирования отношений. Делается вывод о необходимости применения при делении права на публичное и частное как материальных, так и формальных критериев. С учетом обозначенных критериев, финансовое право отнесено к публично-правовым отраслям. В статье отмечаются невозможность предельно строгой классификации правового материала на право публичное и право частное и процесс конвергенции этих двух правовых общностей. Ставится проблема обеспечения баланса публичного интереса государства с частными интересами при организации финансовоправового регулирования. Подчеркивается, что подробная регламентация прав и обязанностей физических и юридических лиц в сфере публичной финансовой деятельности будет способствовать сбалансированности публичных и частных интересов в финансовом праве. В итоге делается вывод о доминировании в финансово-правовом регулировании публичных начал, а также о наличии отдельных элементов частноправового регулирования.

В статье исследуются проблемы правового регулирования публичных доходов. Отмечая усложнение финансовой деятельности государства и местного самоуправления, использование в целях удовлетворения публичных интересов не только доходов бюджетов бюджетной системы РФ, но и доходов различных децентрализованных фондов денежных средств, в том числе находящихся в частной собственности (например, фондов негосударственных пенсионных фондов, агентства по страхованию вкладов, капитального ремонта), автор предлагает вместо категории «государственные (муниципальные) доходы» использовать более емкий термин «публичные доходы». Употребление данного термина, объединяющего все доходы всех публичных фондов денежных средств, позволит системно исследовать все общественные отношения в области формирования используемых в публичных целях фондов денежных средств. Выявлены проблемы сферы правового регулирования публичных доходов. Автором проведен анализ современного состояния сферы публичных доходов с точки зрения финансового права как отрасли законодательства и как отрасли права. В статье отмечается разрозненность нормативных правовых актов, наличие значительных коллизий. Уделено внимание проблемам закрепления системы обязательных бюджетных доходов, трудностям при определении перечня обязательных платежей, отсутствию единства терминологии. Исследованы в качестве системообразующих категорий «обязательные платежи» и «налоги и сборы». Автором обращается внимание на размывание границ публично-правового регулирования и использование гражданско-правовых методов при взимании публичных платежей (например, система природоресурсных платежей). Отмечено отсутствие финансово-правового регулирования сферы обязательных платежей, зачисляемых в децентрализованные денежные фонды. В статье показано, что соответствующая сфера правовой теории также не позволяет дать ответы на возникающие вопросы. В настоящее время не выделяется обособленный блок всех норм, регулирующих все отношения в области формирования публичных денежных фондов. Проведенное в статье исследование позволило прийти к выводам о необходимости совершенствования публичных доходов в двух направлениях - улучшение законодательного регулирования публичных доходов, устранение имеющихся пробелов и коллизий, а также формирование обособленного, самостоятельного финансово-правового института - института публичных доходов, что позволит комплексно исследовать все проблемы в области формирования публичных фондов и совершенствовать правовое регулирование данной сферы.

В уголовном праве существует целый ряд институтов, обладающих темпоральной природой: условное осуждение, условно-досрочное освобождение, отсрочка, давность, судимость. В теории права предпринимались попытки совокупного анализа некоторых из них, при этом за основу брался их условный или некарательный характер. Именно последний признак позволил объединить эти меры в укрупненный институт испытания, исследуемый в настоящее время исключительно на теоретическом уровне. Несколько иной подход к анализу испытания основывается на учете его темпоральной природы, генетической связи со сроками. Комплексного исследования сроков испытания в рамках уголовного права не осуществлялось. Фрагментарный анализ указанных вопросов приводит к различным выводам по основным вопросам: понятие испытательного срока, начало течения, окончание, его размер и значение. Остается без внимания то, что в ходе эволюции за сроками в уголовном праве закрепился целый ряд функций: оценка эффективности и целесообразности уголовного преследования, экономия или усиление репрессии, стимулирование и поощрение лиц, совершивших общественно опасные деяния, и др. В рамках статьи предпринята попытка на обширном эмпирическом и теоретическом материале, зарубежном опыте оценить обоснованность нормативно закрепленных размеров сроков отдельных институтов уголовного права (условного осуждения; условно-досрочного освобождения; судимости).

Статья предлагает критический анализ ст. 75 УК РФ, две части которой совмещают разные по своему правовому предназначению нормы. Доказывается, что данная статья закрепляет два вида освобождения от уголовной ответственности: собственно деятельного раскаяния, применяемого в порядке поощрения, и уступки, лежащей в основе компромисса. В основу разграничения данных норм положены способ правового воздействия, содержание правовой связи, тип уголовно-правового воздействия, содержание юридически значимых обстоятельств и выполняемые функции уголовного закона. Утверждается, что к деятельному раскаянию, как разновидности уголовно-правового поощрения, имеет отношение только ч. 1 ст. 75 УК РФ. Часть вторая статьи закрепляет норму, имеющую не поощрительную, но компромиссную природу. В качестве доказательств такого вывода положены следующие аргументы: отсутствие необходимости констатировать «заслуженное» постпреступное поведение виновного при применении ч. 2 ст. 75 УК РФ; вынужденный характер закрепления данной нормы в уголовном законе, позволяющей путем уступки в виде освобождения от уголовной ответственности предотвращать вредные последствия совершаемого преступления, неустранимые другими способами; необязательность утраты общественной опасности личности преступника и др. Нецелесообразным признается согласование ч. 1 и 2 ст. 75 УК РФ путем превращения нормы о деятельном раскаянии из поощрительной в компромиссную, поскольку это чревато излишней лояльностью уголовного закона. На основе систематизации исследовательских позиций, а также доктринального толкования уголовно-правовых норм, сравнительного анализа обеих частей критикуемой статьи предлагается вынести ч. 2 ст. 75 УК РФ за рамки деятельного раскаяния, либо вовсе отказаться от ее закрепления в уголовном законе, как дублирующей положения Особенной части УК РФ.

В статье исследуется роль различных процессов изменений политической системы, которые способствуют последовательному и управляемому переходу к правовому государству. Сделан вывод, что процесс трансформации - это не целенаправленное реформирование общественных институтов, а более сложный и менее изученный процесс изменения общественного устройства, так как она включает в себя ключевую характеристику реформирования, которое осуществляется органами государственной власти в рамках нескольких сфер общественного устройства в соответствии с нормами действующего законодательства. При трансформации на первый план выходит проблема неопределенности результатов. Это говорит о серьезных политических трудностях, которые обозначились в жизни переходного процесса в России. Результаты трансформационного процесса в современной России отслеживаются по самым разным основаниям: изменения сравнивались как с обнародованными замыслами реформаторов, так и с дореформенными показателями. Еще больше различий в объяснении закономерностей, механизмов трансформационного процесса, неизбежности и рукотворности его итогов. Трансформационный подход настаивает на наличии у государственно-правовой системы своих законов развития, которые не зависят от воли и целей механизма государства. Приходится признать, что провалы в осуществлении российских реформ вполне закономерны. Изменения имели частный характер, так как они не коснулись сущностного институционального ядра политической системы. Таким образом, статья ставит своей целью ответить на следующие вопросы: как сделать процесс перехода к правовому государству последовательным и управляемым; завершен ли процесс трансформации или не состоялся вовсе в современной России; какова роль реформирования и модернизации для реализации основ правового государства? Построена модель государственно-правового пространства, которая показывает наиболее приемлемый вектор перехода к правовому государству, анализируя такие факторы, как институционализация, политические режимы, их консолидация, государственное строительство. Указываются преимущества и недостатки того или иного процесса изменений (реформа, модернизация, трансформация), в зависимости от их возможности/способности формирования верного направления к правовому государству.

Автор исследовал проблемы современного состояния организации, функционирования деятельности многофункциональных центров. Основной целью являлась разработка рекомендаций, направленных на повышение эффективности и качества предоставления государственных и муниципальных услуг многофункциональными центрами. Многофункциональный центр рассматривается как один из способов предоставления услуг органами власти среди иных способов, в основе функционирования которых находится принцип «одного окна»: портал государственных и муниципальных услуг, электронная универсальная карта. В основу выводов работы положены статистические данные Министерства экономического развития России по количеству созданных в России МФЦ, удовлетворенность населения качеством оказываемых услуг. Были проанализированы нормативные правовые акты федерального, регионального, муниципального уровней. На региональном, муниципальном уровне еще происходит процесс становления предоставления услуг по принципу «одного окна». Правовое регулирование этой сферы в разных субъектах существенно отличается по формам и содержанию нормативных актов. Не все муниципальные органы власти готовы предоставить услуги через многофункциональные центры. Трудности вызваны недостаточным информационно-технологическим, финансовым, кадровым обеспечением. Предложено использовать императивный метод закрепления обязанностей муниципальных органов власти для заключения соглашений с многофункциональными центрами, сделать более прозрачным порядок делегирования государственных функций от органов власти субъектам частного права - МФЦ.

В статье раскрывается роль раннего семейного воспитания в формировании личности несовершеннолетнего преступника. Подчеркивается значимость эмоционального и физического контакта с матерью, а по мере взросления - с другими членами семьи, а также криминогенная значимость враждебного отношения женщины к еще не родившемуся ребенку и особенно после родов. Отмечается наличие параноидального состояния у насильственного преступника и отсутствие такового состояния у корыстного преступника. У ребенка не появляется ощущение безопасности, эмоционального комфорта, защищенности. Приводятся данные репрезентативного исследования отношений будущих насильственных преступников со своими родными, особенно с матерями. Эти данные сопоставляются с результатами обследования несовершеннолетних корыстных преступников. При совершении преступлений у насильственных преступников возникает повышенная тревожность, ожидание внешней угрозы, чего мы не отмечаем у корыстных преступников, это может привести к различным расстройствам психической деятельности, когда индивид неспособен определить свою собственную идентичность. В генезисе и структуре личности лиц, совершающих кражи, неизбежно имеет место дефект социализации эмоции страха, но сам факт существования корыстных преступников свидетельствует о том, что такая социализация не всегда оказывается успешной. Сужение сферы состояний ребенка на более поздних ступенях онтогенеза приводят к патологическим адаптациям типа психосоматических симптомов, к различным формам антиобщественного поведения. Мотивы совершенных корыстных преступлений часто лежат в плоскости бессознательного ощущения своей несостоятельности в социальном плане. Исследования подтверждают ранее известный факт, что, чем менее тесными являются внутрисемейные связи, тем более вероятными становятся связи лица вне семьи, снижается ее значение. Несовершеннолетние осужденные корыстные преступники не испытывали недостатка во внимании отца и матери, те любили и заботились о них, но их достаточно полное по времени общение с родителями не было морально насыщенным. Для корыстных преступников главным является приятие или неприятие их родителями, а материальная нужда.

Современная политика Российской Федерации в уголовно-исполнительной сфере исходит из необходимости проявления гуманного отношения к лицам, преступившим закон. Достижение целей по повышению эффективности работы учреждений и органов, исполняющих наказания, и сокращению рецидива преступлений, совершенных лицами, отбывшими наказание, Концепцией развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г. связывается с разработкой на законодательном уровне и последующим внедрением в практику комплекса мер, основной задачей которых является социальная адаптация осужденных. Подавляющее большинство принципов, закрепленных в Уголовно-исполнительном кодексе РФ, реализуются в практической деятельности учреждений и органов уголовно-исполнительной системы. В научной литературе достаточно подробно разработаны подходы к понятию и классификации принципов уголовно-исполнительного права и законодательства. Отдельными учеными-пенитенциаристами выделяются и принципы самостоятельных институтов уголовно-исполнительного права, например института изменения условий отбывания наказания в виде лишения свободы. Недостаточное правовое регулирование и, соответственно, применение в рамках указанного правового института получил принцип прогрессивной системы отбывания наказания в виде лишения свободы. Авторы обосновывают актуальность и необходимость введения принципа прогрессивной системы отбывания лишения свободы в уголовно-исполнительное законодательство, вносят предложения по совершенствованию указанной отрасли. Структурно статья состоит из нескольких частей. В первой части статьи авторы исследуют понятие и классификации принципов права вообще и уголовно-исполнительного права в частности. Во второй части статьи анализируют понятие и сущность современной прогрессивной системы отбывания наказания в виде лишения свободы, рассматривают различные подходы ученых-пенитенциаристов к указанной проблеме. В третьей части статьи обосновывают предложения о дополнении уголовно-исполнительного законодательства РФ, связанные с закреплением принципа прогрессивной системы отбывания лишения свободы.

В статье представлен анализ содержания ч. 3 ст. 32 Конституции РФ, закрепляющей запрет на участие в избирательном процессе граждан, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда. Выделены характеристики избирательных прав, сформулированные в постановлении Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 г. по делу «Анчугов и Гладков против Российской Федерации»: право на участие в голосовании не является привилегией; презумпция в пользу инклюзии (всеобщее избирательное право должно стать основным принципом); наличие уважительных и убедительных причин ограничений избирательных прав заключенных. Рассмотрены правовые позиции, изложенные в постановлении Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2016 г. № 12-П, касающиеся применимости указанного решения Европейского Суда по правам человека. В статье проанализирована зарубежная практика рассмотрения аналогичных дел: решение Верховного суда США по делу «Ричардсон против Рамиреса» (1974 г.); практика Верховного суда Канады (дело «Belczowski против Королевы», 1991 г.; «дело Совэ», 2002 г.); решение Конституционного Суда Южно-Африканской Республики по делу «Август и другие против Избирательной комиссии и других» (1999 г.); практика Верховного суда Индии (дело «Jan Chaukidar (Peoples Watch) v. UOI & Ors.», 2004 г.; дело «Rama Prasad Sarkar v. The State Of West Bengal & Ors.», 2011 г.). Детально проанализированы мотивы принятия ряда постановлений Европейским Судом по правам человека, предшествовавших принятию решения против Российской Федерации (дело «Херст против Великобритании», 2005 г.; дело «Фродль против Австрии», 2010 г.; дело «Скоппола против Италии», 2011 г.). Автором поддержана позиция Конституционного Суда РФ о неприменимости постановления Европейского Суда по правам человека в Российской Федерации ввиду противоречия представленной интерпретации положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод Конституции РФ.

В статье обсуждаются вопросы, связанные с введением уголовной ответственности юридических лиц в России и Германии. Подчеркивается, что для России в 2015 г. обсуждаемый вопрос снова приобрел свою особую актуальность в связи с проектом федерального закона «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введением института уголовной ответственности юридических лиц» № 750443-6. Для Германии данная проблема представляет особую актуальность в связи с тем, что в 2013 г. федеральной землей Северная Рейн-Вестфалия был внесен проект закона о введении уголовной ответственности юридических лиц и прочих объединений. В статье отмечается, что наличие в Российской Федерации гражданско-правовой и административной ответственности юридических лиц соответствует общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам РФ, с одной стороны, и не противоречит ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, с другой - дает возможность определять субъекта уголовной ответственности в соответствии с соблюдением свойственных уголовному праву России принципов, учением о преступлении и наказании, не разрушать сложившееся правоприменение. В Германии ответственность юридических лиц носит «квазиуголовный» характер. Она устанавливается на основании Закона о нарушениях общественного порядка (Gesetz über Ordnungswidrigkeiten (OWiG)) от 24 мая 1968 г. (в ред. от 19 февраля 1987 г.), который является важным источником дополнительного уголовного права (strafrechtliche Nebengesetze). В статье подчеркивается, что законодатель и в России, и в Германии избрал уголовное право, ориентированное на вину, привязанное к конкретному лицу. Юридическое лицо не обладает дееспособностью как таковой, а следовательно, и вменяемостью. Поэтому для эффективной борьбы с преступностью достаточным будет совершенствование законодательства. В заключение обосновывается нецелесообразность установления уголовной ответственности юридических лиц в Российской Федерации и в Германии.

В статье рассматривается проблема формы государственного устройства России как конституционного государства. Еще в отечественной политико-правовой мысли во второй половине XIX - начале ХХ в. основная полемика развернулась между сторонниками федерализации и так называемой автономизации отдельных территорий России. Первые считали, что федерация позволяет дать правовой ответ на вызовы национализма и пролетарского интернационализма в большевистской версии. Вторые полагали, что в Российской империи того времени отсутствуют равновеликие территории, способные существовать самостоятельно, а значит, и выступать в качестве полноценных субъектов федерации. Современная Россия, согласно Конституции 1993 г., является федеративным государством. Конкретизация же принципов российского федерализма осуществлена в гл. 3 Конституции - в ст. 71, где устанавливаются предметы исключительного ведения РФ, в ст. 72, где перечислены предметы совместного ведения РФ и субъектов РФ, а также в ст. 73, устанавливающей, что вне пределов ведения РФ и полномочий РФ по предметам совместного ведения РФ и субъектов РФ субъекты РФ обладают всей полнотой государственной власти. Однако экономическая, социальная и политическая дифференциация регионов, которые значительно отличаются друг от друга по условиям жизни и труда граждан, порождают сомнения в справедливости существующей системы. Дотационность большинства субъектов федерации, а следовательно, их зависимость от субвенций федеральной власти, не оставляют возможностей для реализации интересов территориально-публичных коллективов, проживающих в субъектах федерации. Сложившаяся система федеративных отношений в современной России больше соответствует представлениям отечественных правоведов начала ХХ века об автономизации, чем о федерализме. И, соответственно, она порождает те же антиномии в теории и негативные последствия на практике. Для того чтобы их преодолеть, необходимо обратиться к базовым принципам конституционализма как формы правосознания: свободе и справедливости, основанным на признании равного человеческого достоинства. Федерализм в конституционном государстве строится на основе совокупности территориально-публичных коллективов, обладающих правоспособностью. Поэтому никаких совместных предметов ведения центра и субъектов федерации в федеративном конституционном государстве, предусмотренных ст. 72 Конституции РФ, быть не может, так как тем самым серьезно ограничивается правосубъектность членов федерации.

Статья посвящена исследованию правового регулирования денежного обращения в Великобритании. Рассматриваются этимология названия официальной британской денежной единицы, систематизируются органы и источники правового регулирования денежного обращения в Великобритании. Подробно изучается понятие «законное платежное средство», особенности подхода британских нормотворческих органов к правилам признания банкнот и монет законным платежным средством в зависимости от территории обращения денежных знаков, их вида и номинала. Проводится анализ механизма правового регулирования альтернативного денежного обращения: основываясь на концепции ограниченного применения законного платежного средства, в Великобритании на законных основаниях в обращении находятся региональные и местные валюты. В связи с этим автор подробно останавливается на изучении проблем, связанных с эмиссией, обеспечением и обращением банкнот авторизованных банков Шотландии и Северной Ирландии, местных валют, валюты коронных земель британской короны. Особое внимание уделяется исследованию правил обращения электронных средств платежа: электронных денег и цифровой (виртуальной, крипто-) валюты. Автор изучает понятие электронных денег в соответствии с нормативными правовыми актами Европейского Союза и Великобритании, виды эмитентов электронных денег, требования, предъявляемые к организациям для регистрации в качестве эмитентов электронных денег, а также иные аспекты обращения электронных денег в Великобритании. В статье анализируется понятие виртуальной валюты, его соотношение с цифровыми валютами, рассматривается подход финансового органа Великобритании к оценке рисков виртуальной валюты в сфере противодействия отмыванию доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма, а также правила налогообложения операций, проводимых с использованием виртуальной валюты, и прибыли, полученной от проведения таких операций, косвенными и прямыми налогами на территории Великобритании.

В статье рассматриваются два Судебника: 1589 и 1606/ 07 гг. По необъяснимым причинам, эти два крупных сборника законов почти выпали из поля зрения советской и современной историко-правовой науки. Задачей настоящей статьи является восстановление незаслуженно забытых памятников права конца XVI - начала XVII вв.: Судебника 1589 г., принятого в период царствования Федора Иоанновича и Сводного Судебника 1606/07 гг., обещанного народу Лжедмитрием I и увидевшего свет при царе Василии Шуйском. Оба Судебника оказали значительное влияние на дальнейшее развитие права. В Судебнике 1589 г. осуществлена первая систематизация законодательства, вышедшего за период, последующий за принятием Судебника 1550 г., охватывающий царствования Федора Иоанновича и Бориса Годунова. Многие нововведения этих Судебников отличались большим демократизмом по сравнению с предшествующим законодательством. Целью этого правового сборника являлось урегулирование отношений, складывающихся на Русском Севере, не знавшем феодального землевладения и крепостного права. Судебник 1606/07 гг. регулировал более обширный по объему круг отношений, нежели Судебник 1589 г. Перед составителями Сводного Судебника стояли масштабные задачи: урегулирование взаимоотношений правительства с дворянством, на которое хотел бы опереться Лжедмитрий, а также отношений крестьянства как с правительством, так и с их владельцами - дворянами и детьми боярскими, при этом крен в любую сторону вместо налаживания отношений мог привести к их осложнению, поэтому Лжедмитрий осторожно балансировал между социальными группами населения, чем и объясняется компромиссный характер Сводного Судебника. Судебник 1606/07 гг. является интереснейшим юридическим памятником, представляющим в истории русского права первый опыт общей систематизации права в виде кодификации действующего законодательства. В нем нормативные акты были объединены по предмету регулирования в главы, а однородные главы в грани, которых насчитывается в Судебнике 25. Впоследствии этот способ систематизации нормативных актов был воспринят членами Приказа Н. И. Одоевского при составлении Соборного уложения. Следует учитывать также, что Судебники 1589 и 1606/07 гг., независимо от их применения, свидетельствуют об уровне юридического мышления и степени юридической квалификации, достигнутой законодателями России в конце XVI - начале XVII в. Они представляют существенный интерес для историков права еще и потому, что именно в них нашли свое наиболее полное отражение события, сотрясавшие Россию в конце XVI - первом десятилетии XVII в. Принятые в этот период нормативные акты в основном стали известны дальнейшим законодателям благодаря текстам этих Судебников. В статье внимание в наибольшей степени сосредоточено на государственно-правовых отношениях, судоустройстве и судопроизводстве, а также предпринятой Судебниками 1589 и 1606/07 гг. борьбе с взяточничеством в судебной системе. Рассмотрение принципов репрессивной политики государства позволило опровергнуть устоявшееся в советской и современной литературе мнение об усилении «принципа устрашения» в конце XVI в. и на основании анализа применения санкций статей обоих Судебников, предусматривающих наказания за совершения преступлений, в том числе и тяжких, судами, доказать демократический характер проводимой в них наказательной политики.

Н. Н. Кравченко (1880-1955) является одним из отцов-основателей отечественной науки международного трудового права. Долгие годы его жизненный путь и творческое наследие были преданы забвению. Биографии видных ученых-юристов не только интересны и поучительны сами по себе, но и в значительной степени помогают лучше понять научное наследие ученого. Знание биографии и научного наследия предшественников является предпосылкой для научного роста современных исследователей международного права и даже своеобразным моральным требованием. Н. Н. Кравченко был автором первого в России монографического исследования по международно-правовому регулированию трудовых отношений. В 1913 г. в Томском университете им была защищена магистерская диссертация на тему «Идея международной регламентации труда в ее историческом развитии до Берлинской конференции 1890 г.» (опубликована в 1913 г. в Томске). Ученый обоснованно писал о зарождении международного рабочего права, был последовательным сторонником международно-правовой охраны труда. Он подробно рассмотрел истоки формирования концепции международно-правовой регламентации труда, воззрения таких ее выдающихся представителей, как Р. Оуэн, Ж.А. Банки, А. Вагнер, И. Барон, Л. Валевски, Э. Фрэй и др. Внес посильный вклад в создание университетских школ международного права и трудового права в Томске, Казане, Минске, являлся первым заведующим кафедрой международного права ВЮЗИ (предшественника Университета имени О.Е. Кутафина). С марта 1949 по октябрь 1950 гг. возглавлял кафедру международного права ВЮЗИ (Московский факультет).

Статья содержит анализ некоторых проблем избирательного права РФ, проведенный на основе научных работ Н. А. Михалёвой. Делается вывод о необходимости включения в текст Конституцию РФ отдельной главы, регулирующей вопросы организации и проведения выборов в России. Автор считает целесообразным на конституционном уровне закрепить принципы избирательного права для всех уровней выборов (добровольность, свободу участия граждан в выборах, их периодичность и альтернативность и т.д.); изложить виды избирательных систем, применяемых на выборах всех уровней, закрепив, например, что выборы в законодательные (представительные) органы государственной власти и представительные органы местного самоуправления проводятся с использованием смешанной избирательной системы (мажоритарно-пропорциональной); перечислить в Конституции РФ все те выборы, которые проводятся на федеральном и региональном уровнях; закрепить исчерпывающий перечень ограничений, связанных с реализацией избирательных прав гражданами. В статье также делается вывод о необходимости дальнейшего совершенствования законодательства о политических партиях как одного из важнейших субъектов избирательного процесса.

Статья посвящена малоисследованной проблеме конституционно-правового регулирования системы образования, его оценке как конституционной ценности. Проанализирован правовой аспект реформы образования, ведущейся в течение последних двух десятилетий. Данный процесс рассматривается в качестве двухэтапного. Отмечается, что на первом этапе (1990-е гг.) имело место хроническое недофинансирование образовательной системы, был нанесен удар по морально-нравственным основам российского общества, подрывающий уважение к учительскому и преподавательскому труду. Результатом этого стал уход из средней и высшей школы большинства высококвалифицированных специалистов. В течение второго этапа (2000-е гг.) ломке стала подвергаться собственно матрица отечественного образовательного процесса. К этому периоду автор относит повсеместное введение Единого государственного экзамена (ЕГЭ), внедрение двухступенчатой системы образования «бакалавриат - магистратура», создание балльно-рейтиноговой системы как универсального критерия оценки знаний студентов и многие другие дополнительные новации. В статье анализируются наиболее негативные последствия реформы образования: а) падение социального статуса учителя и преподавателя; б) бюрократизация системы образования; в) ликвидация централизованной системы образовательных критериев и эталонов; г) введение Единого государственного экзамена (ЕГЭ) как средства приема в вузы; д) внедрение системы «бакалавриат - магистратура»; е) введение балльно-рейтинговой системы оценки успеваемости студентов. Проведен детальный анализ Федерального закона «Об образовании в РФ», принятого в 2012 г., особое внимание уделено правовым конструкциям, способным, по мнению автора, привести к наиболее опасным результатам. Предлагаются пути выхода из создавшейся сложной ситуации и связанных с этим необходимых направлений общественной и государственной деятельности. Обосновывается тезис, что законопроект «О народном образовании», предложенный к принятию в Государственной Думе фракцией КПРФ осенью 2012 г., оказался бы во многом созвучен современным реалиям. Анализируются преимущества указанного документа по сравнению с действующим законодательством.