Право, будучи детерминированным социальными преобразованиями, претерпевает значительные изменения. Масштабность социальной трансформации дает основания допустить, что закладывается новая таксономия права. Это меняет юридическую профессию, существенно трансформируя запрос государства и индустрии в части знаний и компетенций современного юриста. Таким образом, это повышает ответственность юридических образовательных учреждений, юридических факультетов за подготовку юристов, востребованных социумом. В работе предпринята попытка сформировать понимание правовой инновации и юридической инноватики, выделить предметную и методологическую области формирования правовых инноваций. В частности, юридическая инноватика определена автором как междисциплинарная область знаний о процессах появления, внедрения и управления инновациями в юриспруденции. При этом предметно-правовая составляющая юридической инноватики лежит в плоскости правопонимания, где происходит осмысление и переосмысление того, что? есть право XXI века. В свою очередь, правовой инновацией фактически является легитимизация социальной или научно-технологической инновации, инкорпорация в правовое поле новой нормативной конструкции (института), качественно трансформирующей регулирование возникших или прогнозируемых общественных отношений. Изучение правовых инноваций, будучи предметной областью юридической инноватики, предполагает концептуализацию знаний об инновационном процессе в праве и управлении им, а также исследование трансформации самого? права и юридической профессии, так как правовые инновации создают запрос на новые знания и компетенции у юристов. С опорой на достижения теории педагогической инноватики в работе обозначаются методические подходы к построению новой модели юридического образования в совокупности содержательного компонента, новых методов обучения, форматов образовательного процесса, логистики учебного процесса, которые влияют на формирование и внедрение правовых инноваций. Отдельные подходы были апробированы в практике Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) и могут быть масштабированы.

Работа является попыткой формирования комплексной правовой характеристики национальных интересов Российской Федерации в Мировом океане, обозначенных в новой Морской доктрине, утвержденной Указом Президента России 31 июля 2022 г. Обозначается жизненно важный характер потребностей государства и общества, которые находятся в концептуальной основе установления и реализации российских национальных интересов в Мировом океане. Предлагается понимание национальных морских интересов как комплексной и целостной политико-правовой категории, имеющей двойственную природу, охватывающей как интересы по мирному использованию полезных живых и неживых ресурсов Мирового океана, включая торговое мореплавание, так и военно-морскую деятельность, направленную в том числе на обеспечение экономических и социальных интересов государства и общества в морской сфере. Подчеркивается важнейшее значение выделения жизненно важных, важных и других районов (зон) реализации национальных интересов, при этом отдельно акцентируется внимание на необходимости доктринальной разработки и совершенствования комплекса правовых норм относительно морской деятельности в Азово-Черноморском бассейне. Отмечены позитивная роль и активная текущая деятельность представителей севастопольской научной школы морского права в становлении и развитии системного правового регулирования правового статуса и особенностей использования морских пространств Азово-Черноморского бассейна. Кроме того, анализируются перспективы усиления и продвижения национальных интересов Российской Федерации, характеризуется пространственная сфера их реализации, которая охватывает весь Мировой океан и Каспийское море. Предлагается системный подход к реализации национальных интересов в Мировом океане, основанный на взаимосвязанной совокупности различных правовых характеристик: телеологической, институциональной, функциональной, формально-юридической, витальной, международно-правовой.

Концепция верховенства права имеет важное значение как для внутреннего права государств, так и в международном праве. На практике некоторые трудности порождает отсутствие точного определения ее содержания. Бытует мнение, что на эту концепцию легче ссылаться, чем определить ее содержание. Проблема обозначена в документах Организации Объединенных Наций (ООН). В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 16.09.2005, в разделе, посвященном принципу верховенства права, подчеркивается необходимость всеобщего его соблюдения и применения как в национальных правопорядках, так и в международном праве. В документах, принятых под эгидой ООН, также отмечается важная роль, которую играет Международный Суд ООН (МС) в реализации этой концепции. Единообразное и беспристрастное применение судом права является отражением идеи верховенства права. Вся деятельность МС как одного из главных органов ООН служит укреплению и продвижению этой концепции. Принимая решения и консультативные заключения, суд вносит свой вклад в разъяснение и усиление влияния международного права на отношения между государствами. Развитие идеи верховенства права также влияет на деятельность органов ООН, повышая предсказуемость их деятельности. МС в своей практике придает ему исключительную легитимность и широкую сферу действия, за счет чего верховенство права способствует реализации целей и принципов ООН. Вклад Суда в продвижение концепции особенно заметен в рамках текущей деятельности по мирному разрешению международных споров, разъяснению и распространению международного права, его применению на равной основе ко всем субъектам.

Мировой финансовый кризис и его последствия в настоящее время как в Китайской Народной Республике, так и в Российской Федерации получили новый виток развития. Данные события весьма наглядно демонстрируют свое негативное влияние на социум и его жизнедеятельность. И, как следствие сложной экономической ситуации, в этих двух странах кредитно-банковская сфера экономики сегодня является одной из наиболее криминогенных. Статья посвящена анализу объективного состава незаконного получения кредита, предусмотренного в УК КНР и УК РФ. Исследуется законодательная регламентация в ст. 175.1 УК КНР и ст. 176 УК РФ обязательных признаков с точки зрения объекта, предмета и иных признаков объективной стороны. Анализ законоположений о незаконном получении кредита свидетельствует о ряде проблем, связанных с пониманием непосредственного объекта рассматриваемого преступления, его предмета и неких признаков объективной стороны, а также о существовании законодательных пробелов в уголовно-правовом регулировании этого типа преступления в обеих странах. Это прежде всего проблемы правовых благ (объекта преступления), на которые посягает незаконное получение кредита, то есть что будет его видовым объектом, а что — непосредственным объектом; сто́ит ли специальной частью предусматривать самостоятельный состав в отношении государственного целевого кредита; следует ли добавить такие финансовые вексели-документы, как аккредитив, учет векселей, гарантийное письмо и т.п., в сферу предметов этого преступления; имеется ли необходимость заменить норму «заведомо ложные сведения о хозяйственном положении и финансовом состоянии» ст. 176 УК РФ формулировкой «обманный способ» и т.д. Все эти вопросы требуют обязательного решения.

Статья представляет собой опыт сравнительно-правового исследования регулирования отношений по возмездному оказанию услуг гражданским законодательством России и Франции. Авторами отмечается существенное влияние римского частного права на формирование правового регулирования рассматриваемых отношений во Франции. В работе исследуются проблемы различия правовых режимов работ и услуг, а также допустимость их сближения, анализируется возможность привлечения третьих лиц к исполнению договора возмездного оказания услуг, особенности его прекращения, в том числе в случае невозможности исполнения. Актуальность темы исследования объясняется отсутствием в российском законодательстве и правоприменительной практике выработанных критериев различия работ и услуг, что влияет на правовую квалификацию отношений, объектами которых они становятся. С целью поиска решения данной проблемы и путей повышения качества правового регулирования отношений возмездного оказания услуг авторы обращаются к исследованию французского правопорядка. Авторы приходят к выводу, что законодательство Франции допускает сближение правового и экономического понятия услуги. Такой подход позволяет объединить в особую группу все известные договоры, так или иначе связанные с полезной экономической деятельностью в пользу заказчика, а также подойти к решению вопроса о соотношении договора возмездного оказания услуг и договора подряда. Проведенный анализ понятия и правового режима работ и услуг позволяет выделить два признака — юридический и фактический, присущие договорам подряда и возмездного оказания услуг. В рамках особенностей прекращения договора возмездного оказания услуг авторами исследуются три проблемы: односторонний отказ от исполнения договора, прекращение договора в случае смерти сторон и в случае невозможности его исполнения.

В статье отмечается, что в древних обществах началом ответственности была не вина, а причинение, когда вред или убытки возмещались потерпевшим (кредиторам) только в связи с их причинением, психическое отношение должника к своим действиям во внимание не принималось. Вина как психическое отношение субъекта к своему противоправному действию (бездействию) и наступившим последствиям появилась в связи с формированием в обществе индивидуалистического мировоззрения. С этого периода ответственность начинает основываться на началах вины. Происходит постепенное преодоление начала причинения. Впоследствии идеи индивидуализма стали терять свою привлекательность для общества, и начался процесс перехода от индивидуализма к коллективизму, что в вопросах ответственности нашло свое отражение в появлении безвиновной ответственности, когда возмещение убытков (вреда) осуществлялось не в связи с установлением наличия у субъекта некоего психического отношения к своему противоправному поведению, а за сам факт причинения вреда или убытков. В настоящее время в науке гражданского права уже нет той остроты в дискуссии о началах ответственности: и начало вины, и начало причинения признаны законодательством и судебной практикой. Можно утверждать, что начало причинения будет признаваться в еще бо́льших объемах. В частности, с таких позиций, видимо, следует решить вопрос о возмещении вреда потерпевшему, причиненного объектом, управляемым искусственным интеллектом, это будет даже не безвиновная — как ответственность владельца источника повышенной опасности, а фактическая (безусловная) ответственность за сам факт причинения вреда.

Целью статьи является сравнение различных концепций защиты личных прав. Автор делает особый акцент на рассмотрении двух теорий исков о возмещении морального вреда. Они являются опровержимой презумпцией, на которую полагаются в ЕС, а также показывают необходимость предоставления доказательств причинения вреда, согласно российскому законодательству. Помимо обзора ряда доктринальных работ, постановлений высших судов и взглядов различных европейских исследователей на данную тему, автор акцентирует внимание на вопросе о соотношении морального и репутационного вреда, отмечая при этом, что не все выявленные доктринальные понятия соответствуют строгой терминологии законодательства. Например, сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию, могут не причинять вреда (за исключением морального вреда), но связаны с возникновением определенных убытков. Вероятно, это первая работа, отстаивающая тезис о возможности возмещения убытков вместо возмещения морального вреда. Российская концепция деликтного права несет в себе некоторые черты советской традиции, строго дифференцируя возмещение вреда и взыскание убытков. Взыскание убытков допускалось только тогда, когда возмещение в натуре становилось невозможным. Впоследствии определение возможности подобного взыскания было передано на усмотрение суда для определения правильных средств правовой защиты. Формула о том, что взыскание убытков заменяет собой возмещение вреда, была закреплена в Гражданском кодексе Российской Федерации как правовая основа для предъявления иска о возмещении убытков вместо иска о компенсации морального вреда. Вместе с тем проблема конкуренции или альтернативности данных требований в полной мере до сих пор не изучена.

Упразднение конституционных (уставных) судов субъектов РФ как специализированных органов правовой охраны Основного закона поставило перед субъектами РФ задачу формирования новых механизмов обеспечения конституционной законности. Вместе с тем федеральный законодатель, разрешив создание конституционных (уставных) советов субъектов РФ, не определил ни их статуса, ни порядка их формирования. В то же время именно порядок формирования зачастую определяет реальное место и роль в системе публичной власти, а нерешенность этого вопроса будет препятствовать созданию конституционных (уставных) советов в субъектах РФ. Кроме того, именно порядку формирования состава (а не компетенции или порядку работы) уделено основное внимание в трех законах об уже созданных конституционных советах в Республиках Якутия, Адыгея и Башкирия. В публикации анализируется опыт формирования органов конституционной охраны Основного закона и прежде всего конституционных (уставных) судов субъектов РФ как исторических предшественников конституционных (уставных) советов. Изучается проблематика установления требований к кандидатам в члены конституционных (уставных) советов субъектов РФ. Анализируется порядок формирования конституционных советов в Якутии, Адыгее и Башкирии. Обосновываются три наиболее вероятные модели формирования конституционных (уставных) советов субъектов РФ. В качестве оптимальной модели предлагается установить назначение членов конституционного (уставного) совета исключительно законодательным (представительным) органом власти субъекта РФ по представлению широкого круга государственных органов, должностных лиц и организаций (а не только по представлению главы субъекта РФ). Предлагается также установить раздельные сроки для внесения кандидатур в парламент субъекта РФ и для последующего принятия решения по ним. При этом срок для внесения кандидатур в палату парламента должен быть достаточным для надлежащего оповещения и подбора кандидатов и должен составлять не менее трех месяцев, тогда как срок принятия решения по кандидатурам может и должен быть по возможности коротким (например, один месяц). Предлагается тиражировать опыт Конституционного совета Адыгеи, председатель, заместитель председателя и секретарь которого избирается конституционными советники Адыгеи из своего состава.

В статье раскрывается сущность «поведенческих финансов» — области научных знаний, изучающей влияние эмоций, когнитивных предубеждений и социальных факторов на принятие финансовых решений. Поведение представляет собой подход к взаимодействию того или иного лица с окружающим миром. Очевидно, что изучение поведения в большей мере лежит в плоскости биологии, физиологии и психологии, нежели юриспруденции. В то же время следует понимать, что именно поведение субъектов права отражается на общественных отношениях, которые, в свою очередь, регулируются нормами права. В статье раскрываются факторы, влияющие на поведение потребителей финансовых услуг в рамках цифровой экономики. В частности, указывается, что человек принципиально по-разному относится к наличным деньгам и денежным средствам, которые не выражены в наличной форме (безналичным, электронным и цифровым). Особо в этом контексте необходимо отметить общий информационный фон, связанный с технологией блокчейн: благодаря средствам массовой информации, на фоне успеха биткоина и ряда альткоинов, в определенный момент в обществе сложилось мнение, что инвестиции в криптовалюты (а позднее — в NFT) более выгодны, чем вложение денег в традиционные финансовые инструменты. Всё вышеперечисленное ведет к тому, что гражданин, мотивированный к получению легкого заработка, но не обладающий необходимыми знаниями, теряет денежные средства в результате неудачного распоряжения ими на финансовом рынке, а зачастую просто становится жертвой мошенничества. В работе подчеркивается проблема практической применимости поведенческих финансов в рамках правового регулирования общественных отношений, складывающихся на финансовом рынке. Вместе с тем, пусть и ограниченно, поведенческие аспекты оцениваются в процессе осуществления надзора на финансовом рынке со стороны Банка России.

В статье критически осмысливаются изменения уголовного законодательства, которые были осуществлены в 2022 г.: было принято 15 федеральных законов, изменивших УК РФ, из них треть напрямую связана с проведением Россией специальной военной операции. В обзоре проанализированы важнейшие изменения, с указанием на проблемы, которые появляются в связи с их принятием, предлагаются пути решения этих проблем. Выделены главные итоги реформирования Общей части УК РФ (в частности, расширение перечня отягчающих обстоятельств). В Особенную часть УК РФ в 2022 г. было включено 16 новых статей, а 38 действующих были подвергнуты корректировкам. К основным трендам этих изменений автор относит расширение криминализации, усиление дифференциации, ужесточение уголовной ответственности. Критически исследованы проблемы дифференциации половых преступлений за счет учета множественности потерпевших; осуществлена попытка разграничения участия в вооруженном конфликте и перехода на сторону противника; проанализировано соотношение составов ст. 207.3 и 280.3 УК РФ с выходом на необходимость унификации в уголовном законе публичных призывов к нарушению федерального законодательства; рассмотрены некоторые сложности в новом понимании пытки; отмечено усиление искусственной конкуренции уголовно-правовых норм на примере составов, предусмотренных новыми статьями 201.2, 201.3, 285.5, 285.6 УК РФ; вычленены основные тенденции изменения преступлений против военной службы; подчеркнута неверность законодательной регламентации преступных посягательств через выделение в качестве самостоятельных преступлений отдельных стадий неоконченного преступления или видов или форм соучастия в преступлении на примере антидиверсионных составов преступления (ст. 281.1–281.3 УК РФ) и др.

Создание Верховного Суда РСФСР связано с унификацией судебной системы, обновлением правовой системы и первой кодификацией республиканского законодательства, обусловленной провозглашением новой экономической политики и строгого воплощения принципа законности во всех сферах государственной жизни. В этой связи на Верховный Суд РСФСР возлагалась важнейшая функция обеспечения реализации принципа законности в правоприменительной деятельности республиканских судов, которая реализовывалась посредством рассмотрения дел в порядке кассационного обжалования и пересмотра дел в надзорном порядке, путем судебных разъяснений, толкования права, а также в результате истребования любых дел, находящихся в производстве других судов Республики. В работе рассматривается малоизученная практика Верховного Суда РСФСР в качестве суда первой инстанции. Проанализировано материальное и процессуальное право советского периода на предмет определения категорий дел, подсудных Верховному Суду РСФСР по первой инстанции. Первые процессуальные кодексы (гражданский процессуальный и уголовно-процессуальный 1923 г.) очертили судебную деятельность Верховного Суда РСФСР в качестве первой инстанции как по гражданским, так и по уголовным делам. В этой связи констатируется как родовая подсудность дел, обусловленная, в частности, контрреволюционными, хозяйственными или служебными преступлениями, так и исключительная, детерминированная делами государственной важности. В дальнейшем, в период обновления законодательства, продиктованного новой кодификацией права, в деятельности Верховного Суда РСФСР отмечается только исключительная подсудность, предопределенная делами особой сложности или особого общественного значения, в том числе связанными с посягательством на государственные и идеологические интересы. Тот политический резонанс, которым сопровождалось рассмотрение подобных дел, обеспечивал достижение превентивной цели «показательного процесса».